Провокатор Алкснис, давая интервью чехословацким журналистам, Со свойственной ему наглостью, открыто излагает якобы собственную позицию. Путь из кризиса в СССР полковник Алксннс видит в использовании чрезвычайных мер, конкретно — в создании комитета общественного спасения. «В стране есть силы, — утверждает он, — способные объявить чрезвычайное положение: МВД, КГБ и армия. Армия будет играть главную роль, первую скрипку». «Ряд политических партий, — разъясняет Алкснис мечту ЦК КПСС, — уйдет при этом в подполье н начнет нелегальную деятельность, против чего придется применять «законные меры»». Полковник подтверждает журналистам свои ранее сказанные слова о том-, что комитеты национального- спасения в Прибалтике были созданы по инициативе Горбачева, который, затем трусливо от них отказавшись, потерял право на свой пост… В стране продолжает литься кровь. Война в Закавказье начинает принимать все зловещие формы второго Афганистана. Войска внутренней службы Бориса Пуго и отряды ОМОНа обрушивают на армянские села огонь реактивных минометов, обстреливают их с воздуха, давят танками. Солдаты жгут деревни, убывают и куда-то угоняют жителей. Армянские партизаны совершают ответные налеты, убивая военнослужащих и захватывая их в плен. Распоряжение Ельцина, принятое после событий в Вильнюсе и говорящее о том, что военнослужащие, призванные на территории России, не могут использоваться в межнациональных конфликтах, никто не собирается выполнять.
Русские мальчики продолжают проливать свою и чужую кровь во имя кувшинорылых аппаратчиков со Старой площади. В Прибалтике бесчинствует ОМОН. Горят таможенные посты, безоружные люди лежат лицом вниз на асфальте под дулами автоматов, гибнут журналисты и полицейские. Телерепортер Невзоров, ободренный змеиными улыбками первого секретаря обкома Бориса Гидаспова, прославляет распоясавшихся бандитов, подстрекая их на новые бесчинства. В Москве первый секретарь МГК Прокофьев организует на предприятиях столицы цикл лекций, разъясняющих трудящимся, что слова демократия и сионизм являются синонимами. В это же время не дремлющий Крючков вносит в Верховный Совет СССР проект нового закона о КГБ, предоставляющий его ведомству такие легальные права, о которых тайная политическая полиция не смела мечтать даже во времена незабвенного Лаврентия Павловича. Лукьяновский парламент почти без возражений проштамповывает новый закон. Сам Крючков неожиданно оказывается в эпицентре вспыхнувшего политического скандала. В кабинете Ельцина обнаруживается подслушивающая аппаратура.
Привыкший рубить сплеча Ельцин приказывает вскрыть смежные с его кабинетом секретные помещения КГБ и демонстрирует аппаратуру журналистам. Крючков не моргнув глазом объявляет все это «гнусной клеветой» — аппаратура не подслушивания, а «информационной защиты». После этого дело быстро похоронили в какой-то очередной депутатской комиссии. Крючкову некогда заниматься подобными мелочами. Его ведомство охвачено мощным творческим порывом. Неблагодарные скоты, которых вели к светлому будущему, слишком сильно возомнили о себе. Придется их пропустить через еще одну мясорубку массового пролетарского террора, чтобы еще на сто лет отбить охоту вопить на митингах, ставя под сомнение священное право КПСС править ими — рабами по духу, рабами по уровню жизни, рабами по рождению. Однако под такое мероприятие как массовый террор необходимо подвести известную идеологическую базу, понятную всем. Былое определение «враг народа», несмотря на свою гениальную простоту и доходчивость, сегодня уже несколько устарело и потеряло от частого употребления былую остроту. Секретно политический отдел КГБ любовно оттачивает и передает на утверждение Крючкову новый «ярлык» — «агент влияния». Крючков в восторге. Это как раз то, что нужно. Если говорить честно, то это блестящее определение государственных преступников не является совершенно новым. Еще в 1977 году Андропов, вечно страдающий от того, что в стране невозможно установить дисциплину без ясного осознания каждым своей преступной деятельности и вытекающих отсюда последствий, приказал подготовить документ с весьма поучительным заголовком «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан». «Агентом влияния», разъяснял документ, мог оказаться каждый советский гражданин, который вольно или невольно своей деятельностью или поведением способствует распространению влияния западной идеологии или образа жизни в Советском Союзе. Другими словами, посадить можно было любого, кто, скажем, ходил в американской футболке, влияя на всех остальных тем, что в СССР такие футболки не выпускаются.