* * *
Кейт крепко спала. Майк наоборот, не мог уснуть. Он несколько раз поднимался к ней, неслышно открывал дверь, смотрел как она спит. Он сдерживал в себе желание подойти к ней и прикоснуться, проверить, не наваждение ли все, что с ним происходит, настоящая ли она. Потом встряхивал себя, уходил, и вновь долго лежал без сна.
Утром он встал раньше Кейт. Быстро убрал хлев, выпустил скотину и стал готовить завтрак. Смешал творог с фруктами, залил молоком. Подумав, бросил шесть яиц на сковороду, поставил вариться кофе. Кейт встала ровно к завтраку. Извинилась за свой долгий сон и они сели за стол.
Она снова с жадностью ела, стесняясь этого, виновато улыбаясь. Он подкладывал ей еще, и шутил, что на ее ребрах можно играть как на музыкальном инструменте. После завтрака Кейт не дала ему мыть посуду, заявив, что отныне она это будет делать сама. Для него было странно сидеть и смотреть, как кто-то за него делает его привычные дела. Потом Майк вспомнил про одежду для Кейт, принес два сундука новых женских платьев. Кейт перебирала их, не могла выбрать, а потом заявила, что будет носить брюки. Майкл сначала удивился, а потом понял, что в их условиях это разумней и принес мужскую одежду.
Потом они пошли к водопаду и плавая уже одетыми, долго дурачились в воде. Вернувшись к дому, Майк принялся за свои обычные дела. Кейт ходила за ним хвостом и пыталась помочь, там где это было возможно. Майк улыбался одними глазами, ему доставляло удовольствие, что кто-то крутился рядом. Пусть иногда она ему мешала, но он не говорил ей этого, со временем она научится делать многое из того, что делает он и они смогут разграничить свои обязанности. Он не будет осекать ее и прогонять ее сейчас.
Кейт была поражена, как же просто высекается искра из двух камней, всего лишь нужно поднести кусочек иссушенной волокнистой травы и слегка подуть. Не умея готовить, Кейт следила за каждым действием Майка, понимая, что ей нужно будет взять это на себя, а еще уборку. Вроде бы это была женская работа. Ей очень хотелось быть нужной и полезной.
После обеда Майк научил ее пользоваться иглой и ушил для нее ее первую пару брюк и рубашку. Потом Кейт решила попробовать сделать это сама. А вечером, у огня, Кейт пела для него старинные индийские песни. Ей хотелось еще танцевать, но она не решилась.
Майк отдал ей свою комнату, быстро вынеся свои немногочисленные вещи. Кейт с восторгом осматривала свой новый дом. Как жаль, что она была так неумела в рукоделии, можно было бы чем-то украсить комнату и она решила подумать об этом потом.
Кейт вновь крепко спала ночью, а Майк не удержался и несколько раз заходил к ней и смотрел на нее спящую. Щемящее чувство радости наполняло его сердце, ему казалось, что он часами может смотреть на это маленькую девочку, просто находиться с ней рядом. Как же долго он был совсем один, думал Майкл, гораздо больше, чем эти шесть лет.
За пару месяцев жизнь каждого из них круто изменилась. Одинокие на этом острове, одинокие в душе, они настолько привязались друг к другу, что им обоим казалось, что нет никого ближе на свете. Каждое действие и каждое слово по отношению друг к другу было пронизано заботой и любовью. Кейт казалось, что Майк заменил ей отца, которого у нее по сути и не было, а когда она узнала, что Майку всего лишь двадцать семь лет, то была крайне удивлена, но своих мыслей не изменила. Для Майка, имевшего более точное представление о разнице в возрасте между ними, Кейт была маленькой сестренкой, которую он оставил в той, прошлой жизни.
Он так и избегал вопрсов Кейт о том, как попал сюда, о том, как жил раньше. Кейт вскоре перестала его об этом спрашивать. Для нее это и не было особо важно, они жили здесь и сейчас, какая разница, что было в той его жизни. Кейт постоянно ощущала его заботу о себе, то тепло с которым он к ней относился, и платила ему тем же. Днем она старалась не отходить от него, отвлекаясь на те небольшие дела, которые она научилась делать: помогать готовить еду, накрывать на стол, ухаживать за домом, кормить кур и собирать яйца. Ей очень хотелось встать раньше Майка и приготовить самой завтрак, но никак не получалось встать раньше него. Он смеялся над ее досадой, и заявлял, что не спит ночами. Но Кейт стала успевать сама собирать ужин и была крайне довольна этим. Майку была так непривычна и приятна эта забота.
Бывало, он уставал и вечерами усаживался у очага, вытянув ноги. Кейт чутко чувствовала это, подходила к нему, обнимала и садилась рядом. Они подолгу могли сидеть вот так, молча обнявшись, пока огонь не начинал гаснуть и кто-нибудь вставал и подбрасывал поленья в очаг, а потом они вместе завершали очередной прожитый день.
Майк чаще стал ходить с Кейт к океану. Она любила плавать там, больше, чем в их водопаде, воспринимая купание в нем, как обычное мытье. Океан был теплее и она любила греться, лежа в песке.
Одним июньским утром Кейт с ужасом обнаружила, что заболела, обнаружив пятна крови на своем белье. Потом в ее памяти всплыли обрывочные знания из анатомии, которую ей начали преподавать в год их отьезда из Англии с Джеральдом. Но все равно она испугалась и несколько дней ходила сама не своя, пока не подтвердила свои догадки. Майк волновался, что с ней и почему она такая рассеянная, но Кейт внутренним чутьем поняла, что ему не нужно знать об этом. В дальнейшем, в эти дни она подолгу мылась одна в водопаде, и Майк все понял сам. Его маленькая девочка становилась взрослее.
В ноябре, с разницей в одну неделю они встретили свои дни рождения, Кейт одиннадцатого, а Майк восемнадцатого. Вечером, в день ее четырнадцатилетия, Майк зажег много факелов по периметру их террасы и приготовил праздничный ужин. Он ничего не дарил ей. Все вещи, что у него были, были не его. Он не хотел ей дарить чужие вещи.
Через неделю Кейт ответила ему тем же, украсив дом цветами и приготовив впервые завтрак для него. А вечером у огня она первый раз танцевала для Майка, подпевая и научив его выстукивать ритм. Сначала стеснялась, а потом забылась в танце, рисовала затейливые движения телом, которые Майк не видел никогда ранее. Позже, краснея, она сказала, что это индийские танцы и не стала обьяснять откуда она их знает. Майк в этот момент понял, что и в ее жизни есть вещи, о которых она не хочет рассказывать.
Так пролетели три года, три года, в каждый из которых оба чувствовалиисеья счастливыми, несмотря на горькие обстоятельства.