Майк, стиснув зубы от боли, сел.
- Прости, Кейт, что украл у тебя этот шанс.
Кейт подскочила к нему, обняла, посмотрела ему в глаза серьезным, решительным взглядом.
- Мне не нужен этот шанс, Майк. Без тебя мне он не нужен.
Майкл встал, голова закружилась и его качнуло. Кейт прижала его к себе, перекинула его руку через свою шею и прогибаясь под его весом, повела к их дому. Майк автоматически переставлял ноги, сжимал зубы до боли, боясь потерять сознание и не дойти, упасть, уронить Кейт своим весом. Уже перед самым домом он упал на колени, Кейт умоляла его не терять сознание и тащила его к дому из последних сил. В его глазах стало темно, когда она втащила его на каменную площадку перед их домом и Майкл провалился в темноту.
Кейт плакала, размазывая слезы по лицу, просила его открыть глаза, шлепала по щекам, целовала в губы, но Майк лежал, не приходя в себя. Потом она вскочила на ноги, сбегала за ножом и водой, разрезала его рубашку, вымыла рану, принесла матрас, подушки и одеяла, перекатила его с трудом на матрас, развела огонь и легла с ним рядом. Прижавшись к нему, она прислушивалась к его дыханию, щупала руки и лоб, подскакивала от каждого его стона, уговаривая его не умирать. Когда у Майка начался жар, Кейт раздела его, обтирала холодной водой, а когда его колотило в ознобе ложилась рядом и грела своим телом. Двое суток, то проваливаясь в сон, то просыпаясь, Кейт не отходила от него. На третьи сутки жар ушел и Майк уснул без бреда и стонов. Кейт заснула рядом и они проспали несколько часов.
Она проснулась от звука его голоса:
- Пить… Кейт, дай мне пить, - одними губами шептал он.
Кейт вскочила, зачерпнула воды из ручья, поднесла к его губам, приподняв ему голову. Майк сделал несколько глотков, уронил голову и снова уснул.
Проснувшись вечером, он почувствовал ее голову на своей груди и теплое равномерное дыхание. Кейт еще спала. Он коснулся руками ее волос и она подскочила.
- Майк, Майк, как ты?! Ты ведь будешь жить, Майк?! Ты не умрешь?! Не смей умирать, Майк, я не смогу без тебя, я умру следом от горя, - лихорадочно говорила она, целуя его ладонь, прижимая ее к щеке.
Майк улыбнулся краем губ, и тихо сказал:
- Я не умру, Кейт. Я ради тебя буду жить.
Кейт заплакала. Он вытирал ее слезы кончиками пальцев здоровой руки, по одной слезинке, не мог отвести от нее глаз и молчал. Они оба молчали, все чувствуя и понимая без слов, не отрывая глаз друг от друга. У них было много времеги впереди, чтобы поговорить обо всем, что случилось ща эти дни.
Первая заговорила Кейт:
- Ты голоден? Тебе же нужно поесть, я зарежу курицу и сварю тебе бульон. Когда я болела в детстве, мне всегда варили бульон.
- Не нужно, Кейт, ты же боишься их убивать, - возразил Майкл.
- Не боюсь. Ради тебя ничего не боюсь.
Кейт встала и пошла к хлеву, прихватив с собой топор. Схватив первую попавшуюся курицу, прижала ее голову к камню и, не глядя, одним ударом отрубила ее. Подавив в себе накатывающее чувство тошноты, ощипала ее, разделала и понесла к дому. Майк спал. Кейт развела огонь и стала готовить Майклу еду. Он проснулся, следил взглядом за каждым ее движением, боясь упустить хоть одно. Через час она принесла еще несколько подушек, подняла его в полусидячее положение и стала кормить. Майк смеялся, говорил, что будет есть сам, но Кейт не дала.
Вечером она устроилась с ним рядом, прижалась к нему и уснула. Майк знал, что все эти дни они спали вместе, он ощущал ее тепло, когда приходил в сознание, но сегодня, чувствуя себя намного лучше, он ощущал ее присутствие рядом еще острее. А еще его занимала и забавляла мысль о своей наготе, ведь это Кейт раздела его, и Кейт обтирала его холодной водой, когда у него был жар. Он много бы дал за то, чтобы увидеть это со стороны. Внезапно, скинув с себя все условности и рамки, которые он сам выстроил для себя, Майком овладело нестерпимое желание поддразнить ее, подшутить над ней, ввести ее в краску. Он вдруг остро почувствовал, что жизнь крепко связала их вместе и им вряд ли удастся выбраться с острова. Так почему не начать жить? Он любил ее. И дело не в том, что она была единственной женщиной в поле его зрения на ближайшие годы, а может и на всю жизнь, он просто знал, что это навсегда, вне зависимости от обстоятельств.
Дитя улиц и подворотен, Майк рано познал жизнь во всех ее проявлениях. Он не помнил сколько было в его жизни женщин, но ни одна из них не оставила следа в его памяти, а тем более в сердце. Разве что самая первая, когда ему было четырнадцать лет. Хозяйка борделя, тридцатипятилетняя рыжеволосая женщина, любившая мальчиков, несколько недель забавлялась с ним, ошеломив его этой стороной жизни и отношений. А потом их было много, почти каждую ночь, как в угаре, а иногда и две сразу. Через несколько лет, насытившись, Майк успокоился и ходил к одной или двум проституткам, отойдя от оргий. Да и к ним, бездумно, почти механически удовлетворив себя, после чего сразу уходил.