Гарион кивнул.
– Я попросил Грелдика нас подождать. Он доставит нас в Сендарию быстрее любого другого капитана.
– Этот человек в высшей степени ненадежен...
– То же говорила и Польгара. И все же это непревзойденный моряк – лучшего не сыскать во всем свете. Я тотчас прикажу погрузить на борт лошадей.
– Нет, – коротко возразила Поледра. – Мы очень спешим, Гарион. Лошади нам только помешают.
– Ты... ты хочешь сказать, что мы пустимся бежать от побережья Сендарии до самого Вейла? – изумился Гарион.
– Ну, это не так уж и далеко, – улыбнулась она.
– А как же быть с провизией?
Бабушка лишь поглядела на него насмешливо, и Гарион тотчас же почувствовал себя круглым идиотом.
Прощание Гариона с семейством было трогательным, но кратким.
– Одевайся потеплее, – заботливо увещевала мужа Сенедра. – На дворе ведь зима...
Гарион предпочел не посвящать ее в детали своего предстоящего путешествия.
– Чуть не забыла. – Королева вручила мужу свернутый листок пергамента, – Это для тетушки Пол.
Гарион взглянул на листок – это оказался очень милый цветной акварельный портрет королевы с новорожденной дочерью на руках.
– Правда, красиво? – спросила Сенедра.
– Очень, – согласился он.
– Лучше тебе не мешкать, – сказала вдруг Сенедра. – Еще немного – и я вовсе не отпущу тебя!
– Не простудись, Сенедра, – улыбнулся Гарион в ответ. – И присматривай хорошенько за детишками.
– Естественно. А знаете, я люблю вас, ваше величество.
– И я вас, ваше величество.
Гарион нежно поцеловал жену, сына и дочурку и тихонько вышел из комнаты.
Море штормило, но неисправимому сорвиголове Грелдику до этого, казалось, и дела не было – его латаный-перелатаный корабль летел быстрее ветра по бурному морю. Грелдик при жутком ветре приказал поднять столько парусов, что любой мало-мальски здравомыслящий капитан мира, завидев эту картину, рухнул бы в обморок – и всего через два дня они достигли побережья Сендарии.
– Нам сгодится любой пустынный берег, Грелдик, – сказал капитану Гарион. – Мы очень торопимся, а если остановимся в Сендаре, то Фулрах и Лейла замучают нас поздравлениями и банкетами в нашу честь.
– А каким образом вы намереваетесь добираться до Вейла? – прищурился капитан.
– Ну... есть способы, – уклончиво ответил Гарион.
– Снова эти ваши штучки? – недовольно проворчал капитан.
Гарион молча развел руками.
– Но это же противно природе!
– Что поделаешь, я родом из странного семейства...
И Грелдик, недовольно бурча что-то себе под нос, приказал подойти к пустынному берегу, поросшему ржавой просоленной травой.
– Это вам сгодится? – спросил он.
– Лучше не придумаешь, – ответил Гарион.
Потом Гарион и Поледра долго стояли на берегу, дожидаясь, пока корабль Грелдика отойдет достаточно далеко от берега, – полы их плащей хлопали на ветру, словно крылья.
– Думаю, можно начинать, – сказал Гарион, половчее прилаживая за спиной свой Ривский меч.
– Не пойму, зачем ты потащил с собой эту штуку, – пожала плечами Поледра.
– Шар хочет поглядеть на ребеночка Польгары.
– Пожалуй, большей дикости я за всю жизнь не слыхивала! Ну, в путь?
Очертания их фигур замерцали, расплылись – и вот уже два волка бесшумно и стремительно мчались прочь от берега.
До Вейла они добрались всего за неделю. Изредка охотились и еще реже отдыхали. За эту неделю Гарион узнал про волчьи повадки много больше, чем за всю жизнь. Разумеется, Бельгарат успел его многому научить, но старый волшебник вкусил волчьей жизни, уже будучи взрослым, Поледра же была знакома со звериным житьем с младых ногтей.
И вот однажды вечером они взбежали на вершину холма и увидели внизу маленькую усадьбу – ограда почти утонула в снегу, на крыше дома образовался огромный сугроб, но в окнах мерцал теплый гостеприимный свет.
– Мы успели? – спросил Гарион у волчицы с янтарными глазами.
– Да, – ответила Поледра. – Сестра рада, что мы мудро пренебрегли четвероногими, на которых разъезжают двуногие. Однако время близится. Давай спустимся и поглядим, как тут дела.
И они потрусили вниз по склону сквозь метель, а возле самых ворот приняли человеческое обличье.
В доме царило приятное тепло. Польгара, неловко передвигаясь, накрывала на стол, Бельгарат сидел у огня, а Дарник невозмутимо чинил конскую упряжь.
– Я сберегла кое-что вам на ужин, – сказала, поворачиваясь к вошедшим, Польгара. – Мы уже отужинали.
– Так ты знала, что мы нынче появимся? – Гарион от изумления раскрыл рот.
– Конечно, дорогой. Мы с матушкой все время поддерживаем связь. Как поживает Сенедра?
– Они с Бельдаран чувствуют себя прекрасно, – буднично произнес Гарион.
Польгара столько раз удивляла его, что Гарион чувствовал себя вправе хоть разок отыграться.
Польгара чуть не уронила тарелку, и ее изумительные голубые глаза широко раскрылись.
– О Гарион! – воскликнула она, бросаясь ему на шею.
– Тебе нравится это имя? Ну хоть чуточку, а?
– Больше, чем ты можешь себе вообразить!
– Как самочувствие, Пол? – спросила Поледра, снимая мокрый плащ.
– Думаю, великолепно, – улыбнулась Польгара. – Знаешь, мама, я все знаю про беременность, но вот сама испытываю это впервые в жизни. У меня такое впечатление, что младенцы только и делают, что толкаются, правда? Всего несколько минут назад мой ударил ножкой – и почему-то сразу в нескольких местах.
– Ах, так он еще и дерется? – подал голос Дарник.
– Он? – улыбнулась Польгара.
– Ну... просто сорвалось с языка, Пол.
– Ежели хотите, могу прямо сейчас сказать вам, кто это – он или она, – предложил Бельгарат.
– Только посмей! – сверкнула глазами Польгара. – Никто не должен узнать об этом прежде меня!
Снегопад кончился перед самым рассветом, а вставшее солнце разогнало тучи. Свежевыпавший снег сиял ослепительной белизной, небо нежно голубело, и было хоть прохладно, но не морозно.
На рассвете Гариона, Дарника и Бельгарата безжалостно изгнали вон из дома, и они слонялись вокруг дома, томясь от чувства собственной бесполезности, подобно всем мужчинам в подобной ситуации. Вот они остановились на самом берегу ручейка, протекавшего через двор фермы. Бельгарат вгляделся в темную воду и заметил в глубине темные юркие тени.
– Ты успел уже насладиться рыбалкой? – спросил он у Дарника.
– Нет, – печально отвечал кузнец. – Прежней страсти как не бывало...
Все они знали почему и предпочли прекратить этот грустный разговор.
Чуть позднее Поледра принесла им перекусить, но решительно запретила даже приближаться к дому. К вечеру она заставила мужчин кипятить воду в кузнице Дарника.
– Никогда не мог взять в толк, зачем это надо, – посетовал Дарник, снимая с огня уже невесть какой по счету чайник. – Ну к чему им столько кипятка?
– Да ничего им не нужно, – ответил Бельгарат. Старик развалился на охапке сучьев и внимательно изучал причудливую резьбу на новой колыбельке, которую смастерил будущий отец. – Это просто нехитрый способ занять мужиков, чтобы не путались под ногами. Некой гениальной бабе много тысяч лет тому назад пришла в голову эта идея, и женщины доселе свято соблюдают этот древний обычай. А ты кипяти воду, Дарник, кипяти! Этим ты осчастливишь женщин, тем более и не такой уж это тяжкий труд.
Луна еще не взошла, но холодный свет звезд серебрил снег – казалось, весь мир объят нежным голубоватым сиянием. Гарион никогда не видел еще такой волшебной ночи – будто, природа, затаив дыхание, напряженно чего-то ждет.
Гарион и Бельгарат, заметив растущее беспокойство Дарника, предложили прогуляться на вершину холма. Они уже давно заметили, что Дарник всегда старается чем-то себя занять, борясь с волнением или тоской.
Кузнец взглянул в ночное небо.
– Правда, необыкновенная ночь? – спросил он, улыбаясь какой-то глупой блаженной улыбкой. – Думаю, я сказал бы то же самое, даже если бы дождь лил как из ведра...