Короче говоря, он совместно со своей руководящей группой был признан способным справиться с трудностями, которые могли рано или поздно возникнуть из-за его приверженцев после вхождения фашистов в правительство.
Телеграмма Г устава Круппа фон Болена унд Гальбаха Адольфу Гитлеру от 28 нюня 1933 г.:
«От имени имперского сословия немецких промышленников направляю Вам, господин рейсхканцлер, с выражением преданности просьбу в случае принятия господином рейхспрезидентом прошения об отставке господина имперского министра доктора Гугенберга взять на себя руководство экономической сферой и соизволить назначить государственными секретарями в оба имперских министерства экономики опытных в вопросах экономики членов НСДАП. Решающее значение для моей просьбы имеет соображение, что благодаря окончательному прояснению политической ситуации будет открыт путь для экономического обновления. Эта большая задача будет осуществляться при доверии всего народа, если она будет поставлена под Вашим личным руководством».
Цит. по: Анатомия войны. Новые документы о роли немецкого монополистического капитала в подготовке и ведении второй мировой войны. Берлин, 1969, с. 115.
КПГ, ЕДИНЫЙ ФРОНТ И ВСЕОБЩАЯ ЗАБАСТОВКА
В. Реккерт: В 1920 г. рабочий класс, солидарно выступив против капповского путча, преградил путь к установлению военной диктатуры. Почему же в период перед 1933 г. единство действий против нацистов оказалось невозможным?
К. Бахман: Вновь и вновь КПГ предлагала создать единый фронт борьбы против кризиса и фашизма. Когда, возглавлявшееся социал-демократами правительство Пруссии было свергнуто в результате государственного переворота под руководством фон
Папена (20.Vli.1932 г.), партия Эрнста Тельмана
предложила СДПГ и профсоюзам ответить на это всеобщей забастовкой.
Все последующие предложения о единых действиях правое руководство СДПГ отклоняло. Оно ориентировалось на политику сотрудничества с крупным капиталем, отвергало внепарламентскую борьбу масс, чтобы не запугать буржуазию. Оно проводило в парламенте политику «меньшего зла» вместо того, чтобы вырабатывать альтернативу против политики кризисов и фашистской опасности. Единству действий особенно препятствовало то, что сами социал-демократические лидеры отдали приказ о применении террора со стороны властей, как это имело место 1 мая 1929 г. в Берлине и в Альтонское кровавое воскресенье в июле 1932 г.15
В. Реннерт: Тогда полиция, находившаяся под командованием социал-демократов, стреляла в мирные демонстрации рабочих...
К. Бахман: Все это мешало созданию единства.
Отсюда проистекали и ошибки КПГ, в частности обусловленные неверным тезисом о «социал-фашизме». Но это не мешало ей распознать опасность фашизма для нашего народа, а также для мира в Европе и призывать к антифашистскому единству действий в момент, когда нацизм стоял на пороге.
28 января 1933 г. рейхспрезидент Гинденбург вынудил правительство Шляйхера уйти в отставку и поручил Гитлеру сформировать правительство.
Когда 30 января 1933 г. КПГ призвала провести всеобщую забастовку, руководство СДПГ потребовало соблюдать спокойствие и дисциплину. Всеобщая забастовка, которой так боялись нацисты и те, кто стоял за ними, не состоялась. И только тогда, когда было уже слишком поздно, вожди СДПГ признали необходимость единства действий,— слишком поздно, зачастую только уже в концентрационных лагерях, где царил террор СС. Для последующего хода нашей истории роковым было то обстоятельство, что не удалось достичь единства действий рабочего класса.
Поэтому рабочий класс не смог воспрепятствовать ни приходу фашизма, ни войне.
Из газеты «Форвертс» (орган СДПГ) от 30.1.1933 г.:
«Рейхспрезидент, назначив это правительство, взял на себя самую страшную ответственность, которую когда-либо брал на себя глава государства. Он ручается, что это правительство не нарушит конституцию и что оно тотчас уйдет в отставку, если не получит большинства в рейхстаге».
Из заяв пения правления Социал-демократической партии Гермении:
«Разногласия в рабочем движении гасятся самим противником. Причины раскола становятся ничтожными. Борьба за свержение диктатуры не может вестись иначе, как революционным путем... Объединение рабочего класса становится непреложной обязанностью, которая возлагается самой историей».
«Нойес форвертс», Прага, 28.1.1934 г.
РЕАКЦИЯ ЗА РУБЕЖОМ
В. Реккерт: Немецкий рейх не охватывал весь мир. Не следовало ли опасаться неблагоприятной реакции за рубежом в связи с назначением Гитлера канцлером?
К. Бахман: Не в то же мгновение и не обязательно. Ведь буржуазные правительства были антикоммунистическими и антисоветскими. Как показало утверждение фашизма в Италии, террор против коммунистов, социалистов и демократов вовсе не обязательно влек за собой ухудшение отношений с буржуазными правительствами. Внешняя политика Италии при Муссолини имела много общего с английской и французской. Почему же в данном случае — с Германией — должно было произойти иначе, тем более, что фашистские лидеры не сразу проявили себя как слон в посудной лавке. Позднее, когда военное могущество стало фактом, германские империалисты перешли к воинственной внешней политике.
. Из заявления Гарольда М. Ро терм ера, магната английской прессы, по поводу выборов в рейхстаг 14.1X. 1930 г.:
«Если бы молодая Германия национал-социалистов не действовала столь энергично, то возникла бы большая вероятность того, что коммунисты добились бы больших успехов и их партия стала бы даже самой сильной среди других партий... Благоразумно рассудив, следовало бы и в Англии и во Франции отдать должное национал-социалистам в знак признательности за услуги, которые они оказали Западной Европе... Самое лучшее для блага западной цивилизации заключалось бы в том, если бы к власти в Германии пришло правительство, проникнутое теми же здравыми принципами, с помощью которых Муссолини обновил Италию за последние восемь лет».
Цит. по: Вольфганг Ругеи Вольфганг Шуман. Документы немецкой истории 1929—1933 гг. Франкфурт-на-Майне, 1977, с. 24. .
Неимоверное упорство, с которым Гитлер проводил политику антикоммунизма, высказываемая им прямо-таки с одержимостью идея крестового похода против Советского Союза вызывали сначала по меньшей мере затаенную симпатию у тех империалистических сил в западных державах, которые не менее враждебно относились к стране Великой Октябрьской социалистической революции.
В. Реккерт: Есть ли доля заслуги Гитлера в том, что он в конце концов стал рейхсканцлером? Во второй половине 1932 г. Гитлер пребывал в состоянии ожидания.
К. Бахман: Такое впечатление было бы не совсем неверным, если с понятием «ожидать» не связывалось бы представление о бездеятельности. Личные возможности Гитлера прямо добиваться своего назначения на пост канцлера были незначительными после 13 августа 1932 г. Ведь в тот день его переговоры с Гинденбургом, Папеном и генералом Шляйхером провалились как раз из-за требований Гитлера назначить его рейхсканцлером. Он зависел от инициативы других — от своих покровителей и благодетелей в промышленности и крупных землевладельцев, а также от людей из окружения рейхспрезидента. То, что ему следовало делать, коль скоро он хотел достигнуть своей цели, было связано с НСДАП и ее сторонниками. Он сплачивал огромную партию, подавлял недовольство, вызванное тем, что в последний раз не удалось добиться успеха, вновь и вновь подогревал в речах и беседах новые надежды, боролся с колебаниями, дисциплинировал организационный аппарат НСДАП, чтобы в решающий момент, из-за опрометчивости или самоуправства, не возникли сомнения в надежности дела. Всем этим Гитлер был занят целиком и полностью. В то же время его иногда охватывали мрачные настроения.
СТИЛЬ РАБОТЫ ГИТЛЕРА