— Какие там к черту шахматы, — вздохнул Николай Николаевич.
Стал я снова ходить на работу (на машине-то теперь неудобно ездить). Как-то все непривычно там мне показалось, интересно. Много новой техники появилось. С коллегами познакомился. Походил я так несколько дней, и вдруг вызвал меня к себе Николай Николаевич и сказал:
— Я вот тут посмотрел ваше личное дело и увидел, что придется нам с вами расстаться.
— Почему? — . закричал я.
— За последние несколько лет вы совершенно не дали научной продукции.
— Так когда же я мог ее дать, Николай Николаевич, если я вас целыми днями возил?
— Не знаю, кого вы там возили, — официальным голосом сказал Николай Николаевич, — а научную продукцию нужно было давать. Вы, очевидно, забыли, что вы все-таки не шофер, а научный работник?
Не ожидался такой черной неблагодарности. Уволили меня.
А через несколько дней остановилась около института новенькая голубая «Волга». Взяли на мое место Мишу Тараканова. Пока я работал не покладая рук, он в сберкассе деньги накопил и купил себе голубую «Волгу».
А я так думаю: «Не в том дело, кем работает человек, а в том, что уважать он себя должен». А я теперь себя очень уважаю: куда хочу на своем «Запорожце», туда и еду. А через тридцать лет у меня и своя «Волга» будет.
ПРИЗНАНИЕ
Пришел я на работу.
— Ты почему на час опоздал? — набросился на меня Архипов.
— А я, — говорю, — проспал.
— Нет, я серьезно, — допытывался Архипов.
— Ну, будильник вечером забыл завести, — терпеливо объяснил я.
Поработал я, поработал и пошел в раздевалку.
— Ты куда? — заинтересовался Архипов.
— В кино, — честно признался я.
— А может, в поликлинику? — забеспокоился Архипов.
— Нет, в кино. Сейчас сеанс начинается.
— Ты что же, — умоляющим голосом заговорил Архипов, — соврать не можешь? Мог бы ведь что-нибудь придумать!
— А мне, — говорю, — врать надоело, буду теперь только правду говорить.
— Совести у тебя нет, — огорчился Архипов, — войди в мое положение.
— Ну ладно, — говорю я, — на конференцию пойду.
— Иди, — облегченно вздохнул Архипов, — я и сам сейчас в управление поеду.
ГУСЕВСКАЯ
Дима Гусев, скромный научный сотрудник лаборатории при винно-водочном заводе, совершил замечательное открытие: он придумал безалкогольную водку. По вкусу, однако, «Гусевская» водка совершенно не отличалась от «Экстры».
«Может, я и не совершил бы своего гениального открытия, — радостно думал Дима, — если б не прочел в газете о том, что за границей начали выпускать безвредные сигареты из капусты, дым которых невозможно отличить от табачного».
Сам Дима, надо сказать, совершенно не употреблял спиртных напитков и даже от запаха водки испытывал легкое недомогание.
Представил себе Дима, что завод их перешел на производство только гусевской водки.
Пьяные в городе, естественно, совершенно исчезают. Все предприятия выполняют план на 200 %. Пол-литра газированной водки стоит 10 копеек, поэтому уровень жизни горожан неизмеримо повышается. В учреждениях устанавливаются фонтанчики с «Гусевской». Продолжительность жизни достигает ста пятидесяти лет.
На центральной площади возвышается памятник Диме Гусеву. Размечтался Дима, и вдруг обожгла его такая мысль: а вдруг все-таки «Гусевская» водка отличается по вкусу от «Экстры»?
Налил Дима в бутылку из-под «Экстры» своей водки и поспешил домой.
— Степаныч! — постучал он в комнату соседа. — Можно к тебе?
Небритый Степаныч лежал на диване и внимательно рассматривал потолок. Когда Дима вошел в комнату, Степаныч стал шумно принюхиваться, тревожно раздувая ноздри.
— Да, да, я не с пустыми руками, — весело произнес Дима и поставил на стол бутылку «Гусевской».
Степаныч сразу помолодел, засуетился и извлек из кармана плаща два стакана.
— Я ведь не пью, — виновато улыбнулся Дима и наполнил стакан Степаныча.
Степаныч со свистом выдохнул из себя весь воздух и осушил стакан.
— Ох, хорошо прошла! — радостно закряхтел Степаныч.
Дима снова наполнил его стакан. Степаныч выпил и замер, ожидая привычного эффекта.
— Что это со мной? — испуганно заморгал Степаныч. — Заболел, что ли? Чего это я не балдею?
— Это водка такая, — с удовольствием объяснил Дима, — безалкогольная. Сам ее изобрел.
— Ты что, издеваешься надо мной?! — озверел Степаныч. — Я к тебе с чистым сердцем, а ты вон как!