— Да что вы! — затрепыхался у него в руках Дима. — Она ведь безвредная, а по вкусовым качествам не отличается от «Экстры».
— Плевал я на их вкусовые качества, — прохрипел Степаныч, — еще раз угостишь такой водкой — пришибу!
Выскочил Дима из его комнаты и заперся у себя.
«Что же это получается? — в отчаянии думал он. — Если станет известно о моем открытии, конечно, будет выпускаться только моя водка. Никто ее покупать не станет. В первый день из магазинов исчезнут все вина. На второй день исчезнут политура, одеколон, зубной порошок. Горожане потянутся в другие места. Постепенно город опустеет».
Всплакнул Дима, когда представил себе такую картину. Бросился он к своим записям и сжег их.
ЛАСКОВОЕ СЛОВО
Петя Зайцев и сам не знал, почему ноги привели его вечером на этот захудалый стадион, да еще в дождь, когда там не было ни души. Но потом он вспомнил, что сегодня, если бы не дождь, должна была бы состояться тренировка. Вот ведь как странно бывает: он забыл, а ноги помнили и привели его куда надо.
Почему-то ему захотелось попрыгать в длину. Он разделся, похлопал себя по ногам, чтобы согреться, разбежался и оттолкнулся. Долго, как бы паря, он летел и наконец плавно приземлился в желтую кашу мокрого песка. Измерил рулеткой длину прыжка и обалдел: девять метров пятьдесят сантиметров! Мировой рекорд! Сам себе не поверил Зайцев. Снова разбежался и полетел, перебирая ногами, как при замедленной съемке. Девять метров шестьдесят сантиметров.
«Что же со мной случилось? — лихорадочно думал Зайцев. — Ведь мой личный рекорд пять метров тридцать сантиметров».
Оделся он быстренько и побежал к товарищам делиться своей радостью. Не поверили они ему, на смех подняли.
На следующий день Зайцев публично разбежался и пролетел ровно пять метров десять сантиметров. С жалостью и состраданием посмотрели на него товарищи.
«Разве им теперь докажешь? — затосковал Зайцев. — И надо же, чтобы никого вчера на стадионе не оказалось».
Ушел он с тренировки и стал мучительно припоминать, что же такое необъяснимое приключилось с ним, что удалось ему мировой рекорд установить. И вспомнил, что как раз вчера утром жена впервые сказала ему ласковое слово. Вспомнил Петя, как приятно ему стало, какую легкость он ощутил во всем теле, и даже чуть не полетел от восторга. «Так вот в чем дело! — радостно подумал Зайцев. — Ну ничего, скажет она завтра ласковое слово, я тут же побегу на стадион и прыгну».
Но не сказала ему жена назавтра ласкового слова, не сказала и послезавтра и через месяц не сказала. Суровая она у него была. «Что же мне делать? — в панике рассуждал сам с собой Зайцев. — Как выудить у нее ласковое слово?»
Стал он посуду мыть, за картошкой ходить, два раза в день пылесосить квартиру, а когда ребенок родился — пеленки стирать. Не было ему за это ласкового слова. Пошел Петя и купил жене стиральную машину, холодильник, «Запорожец», дачу, норковую шубу — влез в долги по уши и с нетерпением стал ждать ласкового слова. Не дождался. А его жалкий личный рекорд все не улучшался, и отчислили его из секции за бесперспективность.
Долго мучился так Зайцев и наконец придумал: «А что если я ей скажу какое-нибудь ласковое слово, может быть, тогда и она мне ответит ласковым? А что же ей сказать: дорогая, любимая, чудесная? Стыдно как-то, непривычно. Обидится еще или заподозрит что-нибудь. Может быть, курочкой назвать? Глупо, не принято это у нас».
Не знал Зайцев больше никаких ласковых слов. Полистал книжки — не написано там про это. Но тут случайно выплыло откуда-то из глубин памяти забытое слово: родная. Зайцев и решил его использовать.
— Родная, ты пойдешь сегодня в магазин? — спросил Зайцев и затаил дыхание.
Оцепенела жена от таких слов, а когда пришла в себя, у нее тоже откуда-то вырвалось:
— Да, милый, мне надо купить морковку и петрушку.
Обезумел Петя от счастья, помчался он на стадион. Опять как назло никого там не было. Разделся, разбежался и прыгнул. Измерил рулеткой: три метра двадцать сантиметров.
В тот день исполнилось Пете Зайцеву шестьдесят лет.
«Вот всегда так, — невесело размышлял Петя вечером за стиркой белья. — Почему-то все приходит слишком поздно».
Ну что стоило ему на сорок лет раньше догадаться сказать жене это простое ласковое слово и в ответ получить тоже очень ласковое? Он бы очень далеко прыгнул в длину, и жене тоже, может быть, захотелось бы прыгнуть в длину или в высоту или еще что-нибудь необыкновенное сделать. А теперь вот все это ни к чему, не нужны им теперь эти ласковые слова, без пользы они.