Григорьев как-то заметил, что среди „голубых“ встречается довольно много богатых и просто состоятельных людей. Это был некий феномен, требующий своего изучения. Впрочем, из „голубых“ более или менее длительное время он знал только банковского работника Леву Ружанского. Ружанский, как и вообще гомосексуалисты и трансвеститы, был подвержен частым депрессиям и постоянно принимал психотропные средства. Последняя депрессия была вызвана инцидентом на работе. Лева трудился в крупном банке, заведовал там отделом, одни из сотрудников — фанатичный болельщик „Зенита“ — куда-то там ездил на матч, чуть ли не в Англию, и так получилось, что прогулял три дня. Это случалось с ним уже не впервые, его и раньше предупреждали, а на этот раз решили уволить. Ружанский вызвал этого сотрудника и объявил ему об увольнении. Парень внезапно пришел в дикую ярость. Он вдруг схватил Ружанского за волосы и с криками „Педрила поганый!“ начал колотить его головой об стену, пока охрана не скрутила хулигана и не выкинула прочь из банка. Ружанский тогда не очень-то и пострадал, поскольку стены были из гипсокартона, однако это явилось запуском его очередной затяжной депрессии. Ну, пусть педрила и что тут такого? Между тем, на Западе это вообще теперь считается за норму. Когда Ружанский год учился в Америке и жил на семейном пансионе, то рядом с ними в соседнем доме вполне легально жила самая настоящая семья лесбиянок, у которых даже был ребенок-мальчик. Оказалось, они взяли сперму у брата одной из этих женщин и ввели ее партнерше, та забеременела и родила. Сама биологическая мать ребенка была ирландка, а ее супружница то ли итальянка, то ли испанка — черненькая. А мальчишка получился светленький. И еще у них всех была общая медицинская страховка на всю семью.
Надо сказать, в Америке Ружанскому в целом очень даже понравилось. Вообще была у него такая мысль: подкопить денег и как-нибудь туда свалить. Понравилось, что в Америке вообще было не принято на друг друга орать. О политике на работе тоже не говорили, чтобы никого не обидеть. Негров не называли неграми — это для них считалось оскорблением. А голубые вообще были в почете.
Да и в России в этом отношении атмосфера постепенно меняется. Был у Григорьева один старинный приятель Митя Колобков. Он работал директором небольшой фирмочки. Удачно женат, двое детей. Была у него такая особенность: Митя всегда интересовался личной жизнью сотрудников. И вдруг он узнает, что у него работает девушка-лесбиянка, которая уже давно живет вместе со своей товаркой, являющейся в этой розовой семейке как бы ее „мужем“. Митя очень заинтересовался, как это вообще у них секс происходит, поскольку необходимые физиологические устройства как бы по природе отсутствуют. Ему сказали, что как-то так ухитряются. Подруги уже давно жили вдвоем и, чтобы улучшить свою личную жизнь, копили деньги на фаллоимитатор. У Мити в фирме вообще был своеобразный заповедник для извращенцев: и голубой там у него работал и лесбиянки, и обычные гетеросексуалы, но все с какими-то проблемами и прибабахами, как-то у него его даже забавляло и развлекало, хотя по большому счету, конечно же, было все равно. У него просто была такая манера — интересоваться, кто с кем живет, да как, и проблему фаллоимитатора он принял очень близко к сердцу и намеревался даже выписать по итогам квартала премию как раз в том размере, чтобы непременно хватило на это замечательное изделие. Конечно, это все мерзость, но мерзость почему-то притягивает. И еще он был убежден, что когда человек сексуально удовлетворен, он лучше работает. И сексу на работе никогда не препятствовал. Кто-то ему капнул, что там некая Света (кстати, замужняя дама) занималась сексом в подсобке с неким Аликом (кстати, тоже женатым). Он же сказал на это: а где им несчастным еще заниматься, как не на работе, поскольку обоим после работы сразу надо домой и куда-то еще заходить некогда, да и дорого. Сам он секс тоже любил, но без фанатизма. Жены ему для этого дела вполне хватало.