— Эта ночь напоминает мне любимое стихотворение. Ты любишь стихи? — Не дожидаясь ответа, он начал декламировать благоговейным голосом, энергичным и вдохновенным:
Успокоение дарует древний лес,
Даруют мир его роскошные дворцы,
И тлену нет здесь места -
Стройные деревья зеленью одеты.
Созревшие плоды не падают с ветвей,
Потоки неподвижны и прозрачны
Как стеклышки, и сердце отдыхает
В неугасающих лучах дневного света.
Под сенью крон уставший от забот
Охотно променяет их на сон.
И суетливый гомон птиц, любовь -
Все остается где-то за границей.
Болезни, страх исчезнут без следа,
И память станет чистою страницей.
Успокоение дарует древний лес,
Даруют мир его роскошные дворцы.
И свет столь ярок, что в смятеньи
Под его натиском распалась тьма.
Под кронами зелеными нет тени,
Ибо забыта здесь давно она
В слепящем и приятном свете,
Прохладном аромате ветра,
И тлену места нет здесь -
Стройные деревья зеленью одеты.
Тут тишина царит, и даже песня
Сменяется безмолвием покоя.
Такого мир не мог даже представить -
А тут, за гранью, все так ясно,
Что чувства не нуждаются в ответах,
И остается наблюдать с отрадой:
Созревшие плоды не падают с ветвей,
Потоки неподвижны и прозрачны
И осушатся слезы с наших лиц,
Ибо сойдет с небес благословенье,
Спокойствие разлившейся рекой
На наши души раненые хлынет.
И перед странником откроется прямой,
Неуловимый вечно путь Домой,
Как дуновение, и сердце отдыхает
В неугасающих лучах дневного света.
Успокоение дарует древний лес,
Даруют мир его роскошные дворцы,
И тлену нет здесь места -
Стройные деревья зеленью одеты.
Созревшие плоды не падают с ветвей,
Потоки неподвижны и прозрачны
Как дуновение, и сердце отдыхает
В неугасающих лучах дневного света.
Резко выдохнув, Дензил закончил говорить, но так и не отвел взгляд от пламени.
— Песня птиц Вайретского леса, Квивален Сот, — печально пояснил он.
Со своего коврика Гизелле был отчетливо виден его точеный профиль. До чего же сложным был этот человек -
* * * XXXXXXX * * *
ГЛАВА 17
Дамарис неуверенно коснулась плеча визжащего человека.
— Если вы не возражаете против моей болтовни, то должна признаться, что вид у вас донельзя расстроенный.
Финес все еще сидел на столе, прислонившись к стене Винсентовой комнаты, поскуливая от страха и бормоча себе под нос что-то невразумительное. Когда Дамарис заговорила с ним, он наконец закрыл рот и первый раз поднял на нее заплаканные глаза.
— Дамарис Метвингер, я полагаю?..
— Это я, — вежливо отвечала она. И светло-синие глаза, и улыбка ее источали искреннее благодушие. — А ты кто?
Трапспрингер второпях представил присутствующих.
— Рад, что все устаканилось, — мягко проговорил огр, продолжая приготовления к еде, будто не произошло ничего необычного. — Вы найдете это пристанище почти комфортабельным, а кроме того, повторюсь, я отличный повар. Вам тут понравится, а однажды вы просто привыкнете.
— Но мы не можем оставаться! — закричал Финес, неистово забившись в оковах, сковавших его запястья.
— Это почему же? — поинтересовался огр, упрямо уперев руки в боки.
— Прекрати, Финес, — зашипел Трапспрингер. Как любой кендер, старик не отличался особенной осторожностью. Но он был согласен с тем, что впавший в истерику человек может положить внезапный конец тому, что может оказаться довольно интересным приключением — положить конец остатку его жизни.
— Финес хотел сказать, — пояснил Трапспрингер, — что мы не хотели бы бесцеремонно вмешиваться и утруждать тебя, о благородный великан.
Огр широко улыбнулся, продемонстрировав два ряда неровных, желтых, полусгнивших зубов.
— Вы не помешаете мне! Я люблю общество! Именно поэтому я здесь и нахожусь.
— Ты здесь только за компанию? — даже Трапспрингер был немало смущен.
Винсинт разложил в четыре оловяные тарелки по высохшей до золотистого оттенка рыбешке.
— Ну, в общем-то, да. Видите ли, много лет назад я пришел сюда из земель, где живут огры, на северо-восток отсюда, в составе одной из групп захватчиков.
Он полил рыбу тягучим белым соусом.
— Один из сородичей ранил меня стрелой, а после они оставили меня тут, умирать. Не помню, сколько времени я провел здесь, от нагноения у меня начался бред. Следующее, что я помню — я лежал в самой мягкой постели Кринна! Меня нашли несколько кендеров, принесли в свой дом прямо за Руинами и вылечили целебными травами.