— Нет, — простонала она. — Нет… нет…
— Что?! — возмущенно вскричал доктор Данлэп. — Я говорю, что вас видели, вас с каким-то мужчиной, когда вы бесстыдно совокуплялись чуть ли не под кроватью вашего отца! Вас видели — вы меня слышите? Видели, как вы сношались, словно ГРЯЗНЫЕ СВИНЬИ!!! (Он снова начал кричать в полный голос, словно бесноватый проповедник во время острого приступа воинствующего благочестия.) НА ПОЛУ! ПОД КРОВАТЬЮ БОЛЬНОГО ОТЦА! ПОТЕРЯВ ВСЯКИЙ СТЫД!
— Нет, нет, — разрыдалась Кэнди. — прошу вас… пожалуйста. ПОЖАЛУЙСТА! Вы просто не понимаете…
— Я НЕ ПОНИМАЮ? — проревел доктор.
— Не понимает? — отозвалась эхом девочка с зобом, которая так распалилась, что даже вскочила со стула.
— Да! — выкрикнула Кэнди. — Вы не понимаете! Это не то, что вы думаете!
— Какая наглость! — воскликнула беременная.
— Она же отца родного могла убить — заниматься такими вещами у него перед носом! — добавил мужчина в бермудах.
— Я хочу, чтобы вы для себя уяснили, что здесь больница, а не… дом терпимости! — объявил доктор Данлэп.
— И бесстыжим распутницам тут не место …
— Ой! — воскликнула Кэнди, вздрагивая при каждом слове.
— И кстати, — вызвалась молодая монашка, — а как ее бедный отец получил травму? Кто ударил его… и почему?
Миссис Приппет согласно кивнула и с жаром проговорила:
— Да! Хотелось бы знать.
— Да, наверное, сама и ударила, — заявил молодой муж беременной жены.
— Или, может быть, не сама. А подговорила своего дружка, — добавила жена.
— Никто в здравом уме не пришел бы в палату больного отца, чтобы… чтобы… — доктор Данлэп пытался сохранять спокойствие и научную объективность, но пока он подбирал нужное слово, он опять распалился праведным негодованием и снова повысил голос: — ШЛЮХА! РАСПУТНИЦА! ПОТАСКУШКА!
— Простите, вы не могли бы сесть? — обратилась молоденькая монашка к девочке с зобом. — А то ей не видно! — она указала на свою старшую спутницу, которая подалась вперед, чтобы лучше видеть, что происходит у стойки, но явно была слишком слаба, чтобы встать.
Толстая девочка не стала садиться, но отступила в сторонку и даже оглянулась на пожилую монахиню, чтобы убедиться, что теперь она не загораживает ей обзор.
Для Кэнди, смущенной сверх всякой меры, все это происходило, как будто во сне: девочка отступила в сторонку и оглянулась… теперь ее пухлая рука больше не загораживала обзор… и Кэнди увидела беззубую пожилую монашку, которая вся подалась вперед, явно смакуя происходящее…
— Господи! — воскликнула Кэнди. — Это как будто кошмарный сон!
И она потеряла сознание.
Глава 7
Когда Кэнди упала, черноволосый молодой человек, который стоял в дверях, влетел в приемную и бросился к ней. Это был доктор Кранкейт — даже у себя в кабинете он услышал громкие возбужденные голоса из приемной и пошел посмотреть, что происходит.
Он как раз успел сообразить, что эта девочка, на которую доктор Данлэп обрушил лавину яростных обвинений, была дочкой мистера Кристиана — одного из его пациентов, — и тут Кэнди упала на пол…
Уже через пару секунд он стоял рядом с ней на коленях и щупал ей пульс, чтобы убедиться, что это обычный обморок, а не что-то серьезное. Потом он поднял глаза, не вставая с колен, и внимательно посмотрел на доктора Данлэпа.
Обычно доктор Кранкейт хорошо контролировал свои эмоции, так что многие его пациенты и даже коллеги считали его человеком бесстрастным и даже бесчувственным; но теперь, когда он обратился к директору клиники, его черные выразительные глаза горели яростью:
— Знаете, доктор Данлэп… — он умолк на мгновение и покачал головой, как будто не веря в происходящее, — …вы что, нарочно пытались довести эту девочку до обморока?! Это… это просто невероятно!
Миссис Приппет выскочила из-за своей стойки и тоже склонилась над Кэнди, которая уже открыла глаза.
— Вот, милая… вдохни поглубже, и тебе сразу же станет легче! — и она поднесла к носу Кэнди какой-то крошечный пузырек. Кэнди послушно вдохнула, а потом ее глаза вновь закрылись, а голова безвольно упала на плечо доктора Кранкейта. Пару секунд доктор лишь тупо смотрел на нее, явно не понимая, что происходит, а потом выхватил пузырек из рук миссис Приппет и осторожно понюхал, стараясь не вдохнуть содержимое.
— Вы что, совсем дура?! — прошипел он, возвращая пузырек регистраторше. — Это не нюхательная соль, это эфир!