Она достала буклеты, которые ей дала женщина из фонда «Молодые и трудолюбивые» и принялась их просматривать. Но уже очень скоро она поняла, что ужасно устала, и что ей хочется спать, и она закрыла свои прелестные глазки, и заснула почти мгновенно, и ей даже приснился сон:
Ей приснилось, что они с папой гуляют по лугу, который был весь в цветах. В погожий летний денек. Папа прилег на траву и стал читать вслух стихи Малларме, только во сне это были как будто его собственные стихи; и Кэнди была гораздо моложе — совсем еще девочкой. Она носилась по лугу и рвала цветы, и хотя она отбежала достаточно далеко, она все равно слышала каждое слово из тех стихов, что читал папа. Он читал замечательно: с чувством и правильной интонацией. Иногда, закончив очередное стихотворение, он говорил:
— Очень даже неплохое стихотворение. А вот еще одно — я написал его для тебя, солнышко; оно зажглось у меня в голове, точно вспышка, — страшная и прекрасная вспышка, как это было, когда я излил свое сладкое мощное семя из семенников, что породили тебя.
— Нет, папа, — она обиженно топала ножкой, — это стихотворение не для меня, а для какой-то другой девочки! — И ей было так грустно, и она стояла перед ним, склонив голову, такая несчастная, и прижимала к груди свой крошечный букетик цветов, и все казалось таким печальным, таким безнадежным. А потом она медленно поднимала голову, и по ее нежной щечке стекала большая золотистая слезинка, и она говорила: — Оно для мамочки!
— Ах ты, глупышка! — весело отвечал папа и протягивал ей руки. — Оно для тебя! Для тебя одной! Ты моя мамочка, и мое солнышко, и моя радость, и моя маленькая дочурка! — И она бросалась к нему в объятия, и он ласково гладил ее по головке… он гладил ей шею, плечи… а потом Кэнди проснулась, свежая и отдохнувшая — никогда в жизни ей не было так хорошо, — она только немного смутилась, когда вспомнила папину фразу из сна: «когда я излил свое сладкое мощное семя из семенников, что породили тебя». Это была истинная поэзия, и Кэнди очень пожалела, что нельзя разделить ее с папой. Она ему, может быть, позвонит. Из лагеря «Молодых и трудолюбивых». Но нет: он ничего этого не поймет, никогда в жизни. Тем более — в его теперешнем состоянии. Но у нее есть, кому обо всем рассказать. У нее есть Дерек. Он все поймет. При одной только мысли об этом у нее потеплело на сердце. «Ты это запомни», — сказала она себе.
В самом начале десятого самолет приземлился в Мохоке, штат Миннесота. Кэнди оправила платье, быстренько глянула на себя в зеркальце; она смыла с лица все косметику, но ее губы были яркими от природы — такими красными и выразительными, словно алый глубокий разрез, — тряхнула головой, чтобы ее прелестные локоны легли в художественном беспорядке, встала с кресла и вышла из самолета.
Кэнди очень обрадовалась, когда увидела, что ее приехали встретить на джипе. Аэропорт был совсем небольшим, и джип стоял на краю летного поля. У него на боку было написано большими буквами: МОЛОДЫЕ И ТРУДОЛЮБИВЫЕ, — и в машине уже сидело несколько молодых людей. Когда Кэнди спустилась с трапа, они все вышли из машины и поспешили ей навстречу. Они представились Кэнди и помогли ей забраться в джип.
— Ну ладно, поехали. Болтать будем потом, — сказал кто-то из них. — А то наша новенькая, наверное, проголодалась в дороге!
— Это точно! — весело отозвалась Кэнди, сразу же заразившись всеобщим приподнятым настроением. И они помчались, как ветер, по темным проселочным дорогам. Верх у джипа был снят, и безлунная ночь была восхитительной и прекрасной. Очень скоро они все запели, громко-громко, едва ли не надрывая голоса:
Это была радостная и вдохновенная песня, и Кэнди тоже запела вместе со всеми — раскачиваясь из стороны в сторону. Ей было весело и хорошо. Она решила, что это замечательные ребята.
Мохок — район, известный своей угледобывающей промышленностью, и по дороге в лагерь они проехали несколько шахтерских городков. Лагерь «Молодых и трудолюбивых» располагался на окраине одного из таких поселков, и Кэнди узнала, что ей досталась работа в «шахтерском» проекте. В то время добыча угля в стране шла очень активно, потому что уголь был необходим для увеличения производства стали и усиления оборонной промышленности.