— Мой-то больше палинку любил, чем это пакшское вино... Он так говаривал: от палинки — больше мо'чи, а от вина — мочи'.
— Ладно, ладно, мамаша,— перебил ее Балог, — говаривал — и хорошо, и царство ему небесное.
— Ох, если б царство...
Варью чувствовал, что Янош Балог чем-то недоволен. Но чем — непонятно. Варью повернулся к старухе:
— Ваш муж — он умер или нет?
— Умер,— ответил за старуху Балог.
Та грустно канала го докой.
— Это вот как было. Преподобный, отец, рыбы пожелал, потому как пост был о ту пору. Ну,мужик мой, Йожеф Сатник, да Пал Гуйаш — они вдвоем всегда рыбачили — сели к лодку да поплыли к другому берегу, в ту сторону, где хутор Норпади, верши осмотреть... Поплыли они утром, рано еще было. А часов в одиннадцать прошли сверху мониторы, немецкие да постреляли немного по ивнякам. Мы как раз возле Морицев стояли, видели реку меж домов. Всего-то четыре монитора было, да еще две или три моторки с пулеметами...
— Когда это было, бабушка? — спросил Варью.
— Было это в великий пост, весной, в сорок четвертом. Мониторы вскорости вниз ушли, к Усоду. Через пять минут их и не слышно было. Мы и забыли думать об них... Потом вечер пришел, ночь, а мужиков-то все нет с Дуная. До полуночи мы дочерью ждали, потом к Морицам пошли, еще кой-кого из соседей подняли. Перед рассветом на шести лодках с фонарями отправились искать. Я тоже поплыла с мужиками. Светить не разрешалось, да пришлось. Под каждую иву заглянули, всю реку окричали, аж до самого Коршади. Сатник, Сатник! Где вы?.. А они как в воду канули. Мужики у нас говорили, что не иначе мониторы что-нибудь сотворили... Одно непонятно: ни лодка не нашлась, ни весла, ни хотя бы доска какая. Куда они могли пропасть?..
— Умерли они, мамаша,— сказал Янош Балог, наливая из графина вино в стаканы для себя, Варью и старухи.— Чего сейчас фантазировать! Молитесь за папашу, молиться нужно.
Старая хозяйка пригубила вино и посмотрела вбок, на нишу, где рядом с будильником лежали инструменты: молоток, гаечный ключ, клещи. Глядя туда неподвижным взглядом, она медленно, раздельно произнесла:
— А все-таки Сатник... живет он где-то...
— Полно вам, мамаша.
Старуха, не поворачивая головы, продолжала:
— В сорок шестом, когда старый Марко с сыном в бурю попали на реке, они его видали. Марко лодку-то свою к иве привязал, там они и сидели, под ивой, смотрели на реку. И вот когда ветер совсем разошелся, воду стал хлестать, тут им и явился Сатник. Они с Гуйяшем мимо той ивы проплыли против течения. И весел-то у них не было, доской гребли. Марко, тот даже крикнул: «Сатник! Ты это?» А Сатник не обернулся, только ответил: «Я да Пал Гуйяш со мной».
— Против течения, мамаша? — Балог покачал головой.
— А в шестьдесят третьем, когда туман-то был большой, в ноябре, Йожи Чертан их встретил. Он полдня в тумане проплутал, а тут мой Сатник да Пал Гуйяш к нему и подплывают. Смотрят на него, а узнать не могут. Откуда им его узнать, когда в сорок четвертом ему лет шесть всего было. «Куда, человече, в такой туман?» — спрашивают. А как узнали, что Чертан — пакшский, так проводили его до самой деревни. У причала мой-то говорит: «Скажи говорит, людям, что Сатник здесь был». Пока Йожи Чертан оглянулся, они уже пропали.