…никак не могла перестать видеть перед собой его стройное накаченное тело, которое двигалось и двигалось, словно какой-то совершенный механизм, не знающий покоя и усталости.
И его глаза…
….глаза, которые, не отрываясь, наблюдали за мной, словно стая волков, выжидающих в темноте леса, чьи зрачки светились в темноте, вызывая панику и первородный страх, пробуждающий в теле какие-то совершенно непонятные инстинкты.
— Больной во всю голову! Маньяк! Придурок белобрысый! — шипела я себе под нос на каждой ступеньке до первого этажа, вот только моя дрожь никак не проходила, а сердце продолжало колотиться, даже когда я смогла дышать ровно и размеренно после бега.
Я чувствовала себя просто ужасно, когда вернулась к Себу, надеясь, что он ничего не заметит и не станет спрашивать, потому что я не могла найти в себе ответов.
Я была не в состоянии даже правильно сформулировать вопросы, чтобы понять, что именно со мной творится, и почему вид двух этих полуобнаженных тел на меня подействовал так, словно внутри вспыхнула ядерная война, которая медленно, но верно перерастала в войну гражданскую между тем, что творилось с телом и тем, о чем кричал надрывно мой бедный мозг.
Вообщем, сказать, что я была в шоке — это не сказать ровным счетом ничего.
Я продолжала послушно ходить за Себом, который с радостью рассказывал обо всех нюансах своей работы, вот только я никак не могла сосредоточиться на его словах и понять смысл сказанного, пока перед глазами был Бродяга, который все двигался и двигался, глядя на меня своими жуткими пронзительными глазами, от которых дрожь охватывала меня излишне часто.
Я вздрагивала и отступала назад каждый раз, когда входная дверь распахивалась, и в клуб входили местные рабочие или обычные посетители, которые спрашивали о чем-нибудь и уходили, чтобы вернуться ночью, когда клуб будет открыт.
Я замирала, когда слышала голоса девушек, что переговаривались и хохотали в раздевалке, боясь снова услышать стоны.
День уже подходил к вечеру.
Большой шеф уже давно был на своем месте в кабинете, но так никому и не попало за то, что там творилось этим утром. Я все ждала охрану, которая выкинет с позором двух озабоченных танцоров, швыряя прямо на асфальт у главного входа их манатки, и крики шефа о том, что он проклинает этот день и его кабинету срочно нужна бригада дезинфекции…но ничего этого не происходило.
Жизнь в клубе текла своим чередом.
После обеда работников стало в разы больше, а к вечеру в большом зале начались репетиции полуобнаженных девушек на шестах, одной из которых была та самая Барби, которую, кажется, звали Мина.
На кухне уже был переполох и давка, оттого, что срочно нужно было что-то чистить, резать и подготавливать, а людей как всегда катастрофически не хватало.
Я работала здесь всего лишь второй день, но уже знала обо всем этом от милого и разговорчивого Себа, который знал в этом месте всё и вся, знакомя с огромным количеством людей, имена которых я не могла запомнить сразу.
Все шло своим чередом…вот только мне легче никак не становилось.
— Большой Стэн наша охрана, — обратился ко мне Себ уже поздно вечером, когда моя смена подходила к концу, и скоро клуб должен был открыться, кивая на огромных размеров лысого мужчину, что спустил темные очки на кончик носа, подмигивая нам и пробасив:
— Охраняю вас, девочки. Если будет что-то не так, вам достаточно просто кивнуть головой, и я уберу от вас любого, на кого вы покажите, без единого вопроса и попытки оправдаться.
Я улыбнулась мужчине, не в силах выдавить из себя ни единого слова, будто во мне иссякала энергия с каждым часом, проведенным сегодня на работе.
— Стэн, пригляди пару минут за стойкой, мы отлучимся ненадолго, — я даже не сразу поняла, что речь шла о нас, когда Себ, приобняв меня как всегда очень осторожно и ненавязчиво, повел куда-то в подсобку, где хранилось все спиртное и тонна посуды для бара, в небольшую отдельную комнату, где из мебели были только диван и небольшой столик.
Себ аккуратно усадил меня на собранный диван, присев рядом на краешек и переплетая пальцы между собой, молчал, словно не мог найти слов, чтобы начать разговор, чем жутко интриговал и немало удивляя. Но пока я думала, как спросить о том, что он задумал, и почему нам нужно было идти сюда, чтобы поговорить, он начал первым, выдохнув сдержанно, но тяжело, отчего стало не по себе:
— Прошу тебя, не подумай, что я пытаюсь лезь тебе в душу, лапушка. Я понимаю, что мы с тобой знакомы всего два дня, и не набиваюсь в друзья, пока ты сама этого не захочешь, но…. — Себ провел ладонью по лицу, явно смутившись, отчего мои глаза становились все больше и больше, а мозг начинал дымиться в поисках ответа на вопрос, к чему же было это начало, от которого у меня, надо признаться, дрогнуло сердце, — но я вижу, что ты не в порядке, девочка….