Она стояла у окна, и солнце прощальными лучами ласкало ее лицо и волосы.
— Тебе сегодня нельзя быть одному.
— Я не понимаю, что происходит со мною, Маолия.
— Не нужно ничего объяснять.
— Посмотри вокруг… Тебе не страшно?
— Да. За тебя.
Маолия испуганно приблизилась к Бренту.
— Посмотри, — сказал он, указывая на мерцающий пульт. — Отсюда Тропп занес кулак над нашей планетой, отсюда, с этого самого места, он собирается рвать материки на части при помощи искусственных землетрясений.
Маолия слабо вскрикнула.
— Нейтринный удар в зоне Мохоровичича, — устало пояснил Брент. — Так называемое “техническое” использование эффекта Чарона—Феденко.
— Ты веришь, что это возможно?
— Еще бы, — угрюмо усмехнулся Брент. — Мне слишком хорошо известна мощь нейтринной установки. Сегодня Тропп созвал совещание, чтобы обсудить методику военного применения “Кентавра”. Участвовали Гэйтер и Майелс, крупнейшие авторитеты в области геологии. Вот когда Тропп открыл перед нами все свои карты…
— Не верится, — прошептала Маолия. — Все это слишком фантастично…
— То, что увидел экипаж “Энолы Гэй” над Хиросимой, в свое время было тоже достаточно фантастичным…
— Ты разбудил во мне страшные предчувствия. Расскажи мне обо всем подробнее. Я уже не смогу работать вслепую.
— Хорошо, слушай. Обычно нейтрино, как тебе известно, чрезвычайно слабо взаимодействует с веществом. Пятьдесят световых лет способна пролететь такая частица в плотном веществе, прежде чем уступит во взаимодействие с ним и будет остановлена. Но антинейтрино в состоянии “сверхплотного потока” резко меняет свои свойства и удивительно легко взаимодействует с ядрами атомов вещества. Теперь представь себе, что мощные потоки активированных антинейтрино, словно лучи прожекторов, скрещиваются где-то в толще земной коры и вследствие колоссально повысившейся концентрации обретают свойства “сверхплотного потока”.
— Произойдет искусственно вызванный тектонический сдвиг этого участка земной коры! — воскликнула Маолия.
— Да. Нейтринный удар вызовет землетрясение. Варьируя глубину ударного очага, в соответствии с тектоническими условиями поражаемого района, можно вызвать землетрясения порядка двенадцати баллов. Ты представляешь себе, что это такое?
— Это когда громадные горы начинают двигаться, как живые, гигантские трещины расползаются по земле, превращая города в руины, а в бездонных пропастях гибнут люди… Много людей…
— Гибнет все, гибнет быстро и страшно. Об этом мечтает кретин в генеральском мундире. И те, кто делает на него свою ставку.
Маолия рванулась к пульту, но Брент поймал ее за руку. Несколько секунд они боролись молча:
— То, что ты хотела сделать, — глупость, — тихо, но убедительно сказал он, выдерживая ее горящий взгляд.
— Не будет этого! Он не посмеет… — сказала она и спрятала лицо у него на груди.
— Не посмеет… — как эхо, повторил Брент.
Мелтон был дома. Он даже не обернулся на скрип открываемой двери.
— Это ты, Эл? Прости, я не заехал за тобой сегодня. На столе перед ним стояли два наполненных до краев стакана.
— Ты еще не ушел нализаться? — спросил Брент.
— Я трезв, как детская соска. Я ждал тебя.
— Чтобы напиться вместе?
— А почему бы и нет? В таком виде легче встречать конец света. В противном случае нам трудно, будет смотреть в глаза господу богу, когда мы окажемся по ту сторону бытия. Пей, у меня превосходное виски.
— Отстань, мне сегодня не очень весело.
— Мне тоже. А потому пришло время подумать, как нам получше устроить свое загробное существование. Мне почему-то кажется, что всевышний на страшном суде не станет поднимать скандал из-за двух подвыпивших призраков. Впрочем, если в нашей компании окажется еще и проспиртованная душа Вагера, дело может обернуться плохо.
— Перестань паясничать. Мне надо поговорить с тобой серьезно.
— Не слишком ли много на сегодня, — усмехнулся Мелтон. — С меня больше чем достаточно одного совещания в день.
— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.
— Ну что ж, я тебя слушаю.
Брент облизнул пересохшие губы.
— Ты полностью отдаешь себе отчет, чем может закончиться эта возня с нейтринным оружием?
— Ха… За кого ты меня принимаешь?
— Как ты оцениваешь сложившиеся обстоятельства?
— Очень просто, — ответил Мелтон, отпивая глоток. — Однажды Тропп недвусмысленно заявил: “Дайте мне хорошую дубину и я постараюсь проломить вам черепа”. Мы, руководствуясь логикой самоубийц, дали ему эту дубину. Теперь нам остается ждать, когда он вздумает осуществить свою угрозу.
— Значит, ты понимаешь, насколько реальна возможность ответного удара?
— Разве я похож на слабоумного?! Мелтон стал пьяницей, но он еще не стал дураком.
— Тогда нам необходимо подумать, что мы можем противопоставить безумию, — сказал Брент.
— У нас было время подумать, — возразил Мелтон. — Какой в этом толк? Что мы в состоянии противопоставить Троппу?
— Свою ответственность перед судьбами мира, свою совесть.
— Ха! Совесть — не булавка, совестью Троппа не уколешь. Он считает, что призван выполнить великую миссию…
— Нет, этого не произойдет… Не должно произойти. Не должно… — Брент устремил взгляд куда-то мимо Мелтона. Его тонкие ноздри нервно подрагивала.
— Но ведь ты сам принимал длительное участие в создании “Кентавра”. Не понимаю, чего ты хочешь теперь?
— Я всю жизнь мечтал создать действующую модель нейтринной установки, Боб. И я работал над “Кентавром”, заглушая в себе доводы разума. Но теперь, когда мне стало ясно, что нейтринное чудовище серьезно намерены спустить с цепи, я готов обрубить себе руки.
— Ну да, теперь мы будем оправдывать себя тем. что долгое время находились во власти иллюзий.
— Иллюзий? — взорвался Брент. — А какими иллюзиями оправдать тот факт, что уникальная установка, уже самой своей природой предназначенная для научных изысканий, превратилась в оружие безумцев? Тропп и ему подобные плюют на нас и наши иллюзии. Им подавай оружие, оружие и только оружие: самое мощное, самое совершенное, самое дорогостоящее, способное превратить в развалины и пепел города, страны, континенты, планету, вселенную. Смерть витает над головами безумцев, и они пугают ее призраком весь мир. “Оружия! Оружия!” Кроме этого ненасытного вопля у них ничего не осталось, им больше нечем жить, не на что надеяться. Молчать и покорно сотрудничать с ними — преступление!
— Ты предлагаешь кричать?
— Кричать! — Брент грохнул кулаком по столу. — Кричать на всех перекрестках, указывая на них пальцами: “Смотрите, люди, вот они — служители сатаны! Запомните хорошенько их звериные морды — вам придется готовить для них намордники!”
Мелтон выразительно пожал плечами.
— В наших условиях это вряд ли возможно…
— Значит, нужно искать другой выход.
— Хм, выход… Ты уверен, что тут возможен какой-либо выход?
— Уверен. Мы, правда, сейчас не в состоянии схватить Троппа за руку, но в наших силах облегчить его тяжелую дубину настолько, что применение нейтринной установки, как оружия, потеряет всякий смысл. Без нас Тропп — ничто, обыкновенный комок гадости.
— Саботаж? — вежливо осведомился Мелтон.
— Нет. Добрая услуга человечеству.
— Ты можешь это назвать как угодно, но на языке Троппа такие действия называются “саботаж”, если не “измена интересам государства и наций”.
— Мне безразлично, как это называется на языке Троппа.