– А чек дадите? – затаив дыхание, уточнил Лурье.
– О, не сомневайтесь, и далеко не один. И через 8 месяцев вы получите обратно своё совершенство. Чао!
Это был нокаут. Лучистая приедет в студию через три часа, но идеи не будет. Она заистерит, о чём накалякает в своём «Инстаграме». Её перепостит Лаура Ню. А её – Свят Нитро. И инстаграмный ком в миг перешибёт хребет его кропотливо выстроенной карьеры…
– …Может, всё-таки сами ***нём, командир? – вкрадчиво произнёс Серёга, появившись на резном пуфике.
– Чтобы я? Гвоздём?! В Джанпаоло?! Исключено… Тоже мне придумал.
– Слушай, мы, музы, не появляемся просто так. Не бывает такого – мол, шёл босой мужик в сельпо, ррраз! – и давай «Каренину» наяривать. Он сперва это задумывает. Сначала появляются у него кой-какие мыслишки на сей счёт, понимаешь? Он их отгоняет, мол, ерундистика какая-то, а они всё равно лезут. Вот только тогда мы и приходим. Вроде как подталкиваем. Так работает Система. Если я тута, значит, у тебя мысля о починке проскользнула.
– Но я не умею!!! Это бред! Импосибл!
– А, ну лады. Я уже вижу пост Лучистой с десятью рассерженными эмодзи. Покеда.
– Стой!… Я… там от бывших хозяев вроде остался ящичек, на нём написано «Инструменты». Нужны же инструменты?
– Они пригодятся, да. Тащи!
…Сидя на пушистом ковролине перед старым ящиком, Лурье искал что-то, что муз обозвал странным неоднозначным словом «молоток».
– Это он, Серж?
– Нет, это пассатижи. И не называй меня Серж, лады?
– Окей… Это?
– Горячо. Это гвоздь, он нам понадобится. А молоток рядом с шуруповёр… Короче, вот он.
– Так бы и сказал – штучка, которой стучит невропатолог по коленкам! Что теперь?
– Теперь надо выпить.
– У меня есть вино.
– Не, я не запиваю.
– Тогда ничего…
– Можно кофейку.
– Это пожалуйста. Маккиато, латте, раф с маршмеллоу?
– Бляяяяяя. Хотя бы чаёк заваришь?
– Легко, бро! Да Хун Пао, Женьшеневый улун, Лапачо…
– Всё-всё, я понял. В принципе, можно и на сухую. Бери подлокотник и приставляй к кушетке.
– Так.
– Теперь приставляй гвоздь.
– Готово.
– Вряд ли он хорошо зайдёт шляпкой. Переверни его. Ага. Теперь вбивай.
Лурье размахнулся и, зажмурившись, ударил по гвоздю. Серёга вздохнул и выудил гвоздь из белоснежных зарослей ковролина:
– Знаешь, если бы Ахиллес так ****ил Гектора, Троя процветала бы до сих пор, и уже была бы ядерной державой.
– Но я же бил…
– Именно. А надо ***нуть.
– Я не понимаю…
– Думай как гвоздь.
– А как думает гвоздь?
– Ему очень грустно. Только представь – миллионы лет он лежал железной рудой в центре огромной горы. Затем плескался в бушующем огне мартеновских печей. Всё указывало на его великое предназначение. Будто его готовили для чего-то ****ец грандиозного. Но потом наступило бесконечное разочарование: вместо избранности, масштабности, События – многолетнее заточение в компании изоленты и китайских пассатиж.
Лурье посмотрел на гвоздь – тот плаксиво замерцал шляпкой.
– Помоги ему. – продолжал Серёга. – он мечтает победить хотя бы дерево. Почувствуй его силу.
– Ссссииииилу…
– Нет-нет-нет, не надо этого сахарного придыхания, просто «силу», хорошо? В общем, ***рь, Славик.
Лурье мысленно включил в голове саундтрек из «Гладиатора» и влупил по гвоздю что есть мочи…
– …АААААА!!!!! Мой палец!… – заскакал стилист, выронив молоток. – Какая же жуткая боль!..
– Так! – затараторил Серёга и заплясал вокруг него. – Заебись! Не держи в себе, не держи в себе! Ты не интервью даёшь! Слова из сердца должны выходить, из души!
– БЛЯТЬ ****ЕЕЕЕЕЕЕЦ БЛЯЯЯЯЯЯ!!!!!!!!!!!!!!!
– Вот! Вот! Молодчина, Славик!
– Звони в «скорую»!!
– Не надо никакой «скорой», просто подуй на него и всё. Вот таааак, легче?
– Да..
– Гут. А теперь посмотри на свою работу.
Лурье вытер слёзы и уставился на дормезю. Кушетка выглядела как новая – с позолоченной виноградной лозой.
– Я хочу ещё!
– Давай, Славян! Второй гвоздь тут точно не помешает!
…Они сидели на ворсистом ковролине и курили Серёгину «Приму».
– А знаешь, – закончив кашлять, произнёс Лурье, – я когда по пальцу второй раз попал, я вспомнил кое-что. Я уже это делал, бля буду… Очень давно, когда в Когалыме жил. ПапА.. Батя мой картину с рынка притащил. В рамке. Там парусник был. Белый такой. И чайки. Мы её вдвоём на кухне вешали. Точно. И молоток был, и гвозди… И палец. Батя умер мой давно. А картина висит наверное.
Серёга медленно поднялся и стряхнул пепел с рубашки.
– Это хорошо, что ты вспомнил. Охуенно. Теперь осталось последнее дело.
С этими словами он схватил молоток и за минуту превратил дормезю в мечту истопника.
– Ты что натворил, чмо усатое?!
– Да она нахуй тебе не нужна.
– Это ж… Я же.. Лучистая… Как теперь идеи…!!!!
– Идеи? Идеи… А где была придумана самая блестящая твоя идея?
– В смысле?! Тут, на дормезю! На дормезю, бля!
– Не ****и.
– Да какая разница… – ответил предынфарктный Лурье и, подумав, добавил. – На Малибу?
– Мимо.
– В туалете «Сохо»? Гоа? Нет, маникюр в Амстере!
– Тебе ещё раз по пальчику въебать? Хули ты себя обманываешь?
И Лурье вспомнил.
…Это было в октябре. Кажется, очень давно. Он ехал на метро из Алтуфьево, где снимал комнату, через всю Москву, до «Пражки», где за 100 рэ стриг ветеранов труда на пару с Абдуллой. Вроде на «Владыкино» в вагон зашла студентка и уселась напротив, привычно для дам расфокусировав взгляд внутрь себя. Славик не мог оторвать от неё взгляд. Она была безумно красива, но… Если подправить волосы вот тут… И завернуть вот так… Убрать к ****ям эту чёлку… Так к нему пришла его первая идея. Идея, с которой он честно выиграл первый в своей жизни увесистый конкурс, и его взяли в салон на «Беговой».
– Я вспомнил. Вспомнил, Серёга!… Серый?
Но муза уже не было.
…До Лучистой было еще полтора часа. Славик Давикоза вышел из дому, прошёл швейцара/охрану/шлагбаум/охрану/забор/охрану и спустился в метро. Он час катался по Кольцевой, всматриваясь в хмурые лица, вдыхая тысячи Серёг, вслушиваясь в студенческий щебет и вялые пенсионные перепалки. Но идея не приходила. Ругая матом дебильного муза, на «Тверской» он вышел на поверхность и уныло побрёл к салону, у которого уже парковалась мадам Лучистая, норовя стать очередной звездой «Ютуба». И тут он увидел клён. Обычный клён, мимо которого он проезжал каждый день. Славик мысленно приставил под его раскидистую крону искусственный лик Лучистой. Если подправить волосы вот тут… И завернуть вот так… Убрать к ****ям эту чёлку…
…Радостным смайлам под постом Лучистой не было видно конца. То, что было на её голове, хотели все. Количество комментариев «Икона стиля!» в два раза превысило привычные «Ты сука, шалава, хочу тебя ****ец!». И вообще никто не вспомнил об альбоме «Навзрыд», на 99 процентов спижженом у Арианы Гранде.
Идеи из Славика вылетали миллионом летучих мышей. Конечно, он не стал менее манерным и более гетеросексуальным. Но это и не важно. Интереснее то, что он за один вечер намертво поприбивал все балясины, порожки, подлокотники и дверные косяки. И никто не скажет, зайдя в его квартиру: ремонт делали какие-то пидорасы. Это совершенно импосибл.