од которой сидела маленькая девочка, спрятавшись под пологим выступом. Сгорбившись, она прикрыла руками голову. Над горой летали огненные птицы и то и дело пытались исклевать ребёнка. Вот, по ту сторону горы появился всадник на коне. Огромный треугольный шлем покрывал его голову. Всадник держал в руках длинный меч. Он размахивал им то и дело, отбивался от огненных птиц. Но те метали в него свои горящие перья. Попадая в тело всадника такое перо обжигало его и лишало защиты. Вот, спаситель остался уже без коня. Три пера сожгли его до тла. А вот, защитная облатка сгорела на нем. Ещё перо и он остался без шлема. Птицы кружили над бывшим всадником, плевались в него огнем, и наконец, сожгли его. Девочка снова осталась одна без защитника. Птицы вновь кружили над ней, пытаясь достать своими огненными перьями. К другой стороне горы подошел богатырь. Высокий, широкоплечий, в железной чешуйчатой кольчуге. Завидев его, птицы кинулись осыпать спасителя своими смертоносными перьями. Долго боролся с ними богатырь. Размахивал булавой, бил противниц кулаками, но те всё-равно, изловчившись сожгли его. Ещё больше съёжилась девочка, совсем надежду на спасение потеряла. Но вот, к горе подошла женщина, похожая на мою маму. Она была высокая, ростом почти с ту самую гору, на которую ей предстояло взобраться. Её длинные одежды развевал огненный ветер. Птицы кинулись на неё и осыпали своими сжигающими всё вокруг перьями. Но женщина-мать лишь отмахивалась от них руками и невозмутимо продолжала свой путь. Перья жгли ее одежды, но та взмахнув рукой мгновенно гасила пожар и шла дальше. Сбивая рукой нападавших птиц, женщина достигла вершины горы. Откуда-то из под платья она достала широкий стальной меч и начала разить им вражеских птиц. Их тела падали вниз, под гору и больше уже не вставали. Птиц было целое полчище, но женщина-мать без устали разила их своим крепким мечом, пока не сразила всех. Обернувшись по сторонам, воительница убедилась, что не осталось ни одной птицы вокруг. Женщина спустилась с горы и взяла на руки маленькую девочку. Крошка прижалась к телу матери и тут же заснула. Воительница же вернулась на вершину горы и подняла свой победоносный меч вверх, чтоб больше ни одна вражеская птица не приблизилась к горе и не тронула её девочку. Наблюдая за сказкой, которую мне показывали тени пламени, игравшие на стене, я не заметила как смолк грохот орудий и закончился бой. Наступила долгожданная тишина. Глаза слипались. Я обняла ккросиновую лампу, от которой исходило благодатное тепло, завернулась в одеяло и заснула. Утром, когда рассвело, в землянку вернулась мама с бидонами, наполненными водой, и разбудила меня. Моей радости видеть её живой и невредимой не было предела. Я выпила залпом две кружки и потребовала ещё. Брат Илларион рассказал, как внезапно начавшийся бой настиг их по пути назад. Они спрятались от пальбы в руинах полуразрушенного дома. Подвалы оказались целыми. Внутри тоже находились люди. И советские солдаты, которые всю ночь без устали отстреливались, защищая мирных граждан, оказавшихся запертыми в руинах дома. Пережив ночь, командир отряда, приказал всем собраться. Их собрались посадить на баржу и эвакуировать на левый берег. Мать слезно попросила подождать. Там, в землянке, под звуки боя коротала ночь ее дочь. Такая маленькая, совсем одна посреди жестокой войны. Офицер согласился обождать и дал маме пятнадцать минут. Мама не стала медлить. Взяла Ларьку и побежала за мной. Когда мы выбрались из землянки, я увидела множество трупов ледащих вокруг землянки. Почти все они были одеты в чёрную форму. Ее слишком хорошо было видно на белом снегу. — Это чья же форма? — удивленно воскликнула я. — Морская... Моряки это, — с горечью в голосе пояснил брат. — Моряки? Да как они тут оказались? У нас же моря нет! — я всё не могла понять происходящего. Позже, когда мы уже плыли на барже в эвакуацию, офицер объяснил нам, что в подкрепление прошлой ночью прислали кадетов морского училища. Совсем несмышленых мальчишек отправили на встречу фашистским пулям. Но без их участия, бой могли и не выиграть... Так мы оказались в эвакуации. Выбираясь из землянки, я захватила с собой не куклу, а свою спасительную керосинку, которая помогла мне забыть на время свой страх, когда над головой шло страшное сражение. Она ещё долго спасала меня в горькие минуты. Когда закончилась война и мы вернулись в дом, я продолжала бережно хранит любимую лампу. Колбы, разбивались со временем, мы их меняли на новые, но сама керосинка осталась целой. *** Анна Павловна смолкает и наполняет рюмку вишневой наливкой. Я отлокладываю в сторону исписанный блокнот и берусь за свою, недопитую чарку. — Чтоб война не повторялась, — дрожащим голосом провозглашает хозяйка и опустошает рюмку. — Чтоб никогда её не было, проклятой, — подхватываю я и опустошаю свою рюмочку. Переглянувшись, одновременно тянемся вилками к дождавшимся своего часа соленым огурчикам. Отправляясь сегодня на чердак, я и представить себе не согла, что одна маленькая находка, расскажет мне такую уникальную историю. Историю целого народа, целой страны, которым довелось пережить страшные дни. Решаю, что завтра снова поднимусь на чердак. Вдруг найду что-нибудь еще уникальное и у меня получится выудить очередную историю из Анны Павловны.