Успехи ее стали замечать: нет-нет да и обмолвятся о «молодом передовике производства» на собрании, нет-нет да и упомянут в заводской многотиражке. В этой маленькой кусачей газетке появился у Тамары «свой» корреспондент — Пестерев. Стоит барашковой шапке Пестерева промелькнуть в цехе, как Тамара уже знает, что через день-два ее снова «пропечатают». Корреспондент редко задерживался у ее станка, но если уж задерживался, то надолго. В начале марта, например, он, наверное, минут сорок не давал Тамаре работать: со следовательской дотошностью, туго наморщив белый лоб, выпытывал «секреты», как он выразился, ее мастерства. Выпытать что-нибудь у Тамары оказалось довольно трудно, чуточку разговорилась она лишь после того, как Пестерев, увлекшись, разоткровенничался и начал читать свои новые стихи. Две строчки из стихотворения, написанного к женскому празднику, насмешили Тамару, и она запомнила их:
С участием молодого поэта и разгорелся у Тамары с Чекиным сыр-бор…
Ее давно уже удивляло, как работает старик: никакого напряжения!.. Стоит, как ни посмотришь, у своего станка, посасывает тоненькую, в гвоздок, папироску, мечтает… Время от времени вытянет коричневую, с острым кадыком шею, клюнется к суппорту и — опять спокоен. А в результате — выше показателя нет.
Тамара, конечно, понимала: опыт… Двадцать лет и ее три года не сравнишь! Но все же было обидно: она бьется, бьется, частенько соленый пот заливает глаза, старенький «дипик» постоянно барахлит — приходится вызывать наладчика, парня ленивого, о каких говорят: «Робить не разбежится», — а Чекин на смене будто чаек попивает… Тамара при виде его уже раздражалась, не казался он ей теперь милым и безобидным, как на первом году; видела она в нем неприятного, жадного человека, который владеет многим, а другим уступить ничего не хочет. Старик и на самом деле в последнее время уже не подходил к девушке, не помогал. Она объяснила это просто. «Деньги ему за ученье нынче не платят, вот и не подходит!..»
И все же тянуло Тамару к Чекину, хотелось, как он, хоть с месяц да поверховодить на участке, а кроме того, и подзаработать. Спрашивать совета у него самого она не захотела: достаточно наспрашивалась, когда в учениках ходила, простые наблюдения со стороны тоже ничего не дали… Впрочем, нет! Дали. Наблюдая однажды, как Чекин ловко переналаживает свой новенький, поблескивающий свежей стальной краской станок, она догадалась кое о чем! И именно этот случай натолкнул ее на мысль, впоследствии использованную корреспондентом Пестеревым.
Весь март Пестерев не заходил в цех. Барашковая шапка промелькнула во втором пролете механического только в апреле.
— Здравствуйте, товарищ Антипина!
Тамара молча кивнула и отвернулась, усиленно поджимая губы: ее смешило, что корреспондент так официален с ней — они ведь, похоже, одногодки!.. Вероятно, Пестерев и не журналист пока, а практикант, вон как он смущается: тронутые пушком нежные щеки порозовели, продолговатые синие глаза с длинными девичьими ресницами поглядывают куда-то в сторону, а тонкие «нерабочие» пальцы нервно теребят меховой отворот ладненькой борчатки. Сердитым движением засунул под шапку светлый мальчишеский вихор и очень сердито сказал:
— Знаете, товарищ Антипина: статья об опыте вашей работы в газете не будет напечатана. Наш редактор возражает…
— Почему? — искренне удивилась Тамара. Она не ждала никакой специальной статьи о себе, и если такая статья уже написана, но ее почему-то не напечатали, то это ее мало огорчило. Огорчаться должен вот этот самый паренек, который, наверное, не час и не полтора мозолил в пальцах перо, сидя над статьей. Ее только интересовало, почему «возражает» редактор…
— Как вам сказать… — замялся Пестерев. — Редактор возражает… Он говорит, что у вас мало новых приемов и что статья поэтому не будет поучительной. А я считаю неверным это. Я считаю, что сам виноват: надо было побольше побеседовать и…
Тамара нетерпеливо махнула мягкой ветошкой, которой протирала облитые эмульсией пальцы.
— Понятно! Ваш редактор, видать, соображает… Соображает, говорю! Вы лучше… к Чекину обратитесь, я советую. Вот у кого опыт!.. Или, погодите…
Тамара раздумывала: поговорить с парнем насчет того, что не давало ей все время покоя, или не стоит?.. Говорить-то некогда: в ногах у девушки почти непочатая груда шершавых заготовок — одна, с голубой окалинкой на боку, так и смотрит на нее… Да и не сумеет он, пожалуй, пацан еще!.. Хотя ладно!
— У меня к вам разговор серьезный есть. Ну, тема, что ли…