— Почему мне не поверили? — спрашивал он, весь подавшись вперед, почти касаясь вспотевшим подбородком белой скатерти. — Почему, Нина Степановна? Не понимаю я. Никак не понимаю! Все же были свои. С ними вместе мы работаем в цехе, знаем друг про дружку все-все, будто в одной деревне выросли. И вот дали же по морде… За что?
— Успокойтесь, Максим! — Нина Степановна, протянув через стол руку, коснулась теплыми пальцами его руки, тут же легко поднялась и, сделав несколько шагов по комнате, прислонилась спиной к стене.
— Ну, не нужно отчаиваться, милый мой. То же, кстати, сказала бы вам и мама ваша — я-то уж знаю ее. Как я поняла из вашего рассказа, никакого страшного недоверия к вам нет. Просто люди подошли к вам строже, чем, может быть, стоило… Это, во-первых. А во-вторых, они же, эти самые люди, и идут вам навстречу. Вот бригадиром вас выдвинули. Думаете, это просто так? Н-нет! Вы же были правы, Максим, как я поняла. Да-да, правы! В нашей жизни, вы знаете, есть еще немало этих… атавистических, остаточных явлений… Последствий культа, как мы говорим. Они глубоко спрятаны, они в характере людей, которые в общем-то даже, и не повинны в этом. Нужно время и нужны большие усилия, чтобы изменить эти характеры… И я говорю не только о стариках. Как ни парадоксально, но даже на молодежи, самой зеленой, не хватившей этого самого культа, сказываются его последствия. Еще не зная, что это такое, они пытаются не только защититься от культа, но и сбрасывают со счета все, что связано с тем временем. Отбрасывают и все доброе, здоровое… Вы меня понимаете? Тогда зачем же так безжалостно судите Александра Андреевича и других? И в нем немало хорошего! Правда, Зоя? Просто нужно разобраться… А главное, необходимо быть борцом. Да, борцом! Вот этого, если уж говорить откровенно, вам и не хватило, дорогой Максим. Учтите это на будущее, жизнь у вас впереди. А сейчас не обижайтесь и не отчаивайтесь. Люди, повторяю, верят вам. Да вот и Зоя мне как-то рассказывала, что мама ее очень за вас переживает, горой стоит. Так, Зоя? Да и что греха таить, сама-то Зоя тоже не оставила вас в трудную минуту, прибежала к вам…
Нина Степановна прошла к столу и, улыбаясь чему-то своему, стала неслышно убирать посуду.
— Пойдем, Максим, — позвала Зойка, голос ее чуточку дрожал, был не таким, как всегда. — Спасибо вам, Нина Степановна. Утомили мы вас сегодня, простите. Ну, идем, Максим.
— Что же, пора так пора! — согласилась хозяйка. — Задерживать вас не буду, ребятишки. Вставать мне рано. Привет, Зоя, Александру Андреевичу!
XIX
Был уже второй час ночи, когда они возле театра «Авангард» поймали такси. Пока ехали до дому, молчали.
Говорил шофер. На шоссе их обогнала другая машина, тоже из таксомоторного парка, и шофер всю дорогу не мог успокоиться.
— Не бережет, подлец, технику! — возмущался он и то и дело оборачивался, ища сочувствия у Максима: в нем он почему-то сразу признал своего брата-работягу. — Угробит машину, наплачется.
Шофер был молодцом. Была у него здоровенная кудлатая голова, и, очевидно, в этой кудлатой голове нередко бродили трезвые, важные мысли.
Максим поддакивал, но думал о другом. Все у него смешалось сейчас, и не было в голове той завидной ясности, что у шофера.
Глаза слепило фарами встречных машин. Ничего не было видно, и лишь по отдельным, давно знакомым «ориентирам» — ярко освещенной проходной химзавода, по мелькающим трамвайным остановкам, наконец, по гаревому запаху своего завода, территория которого растянулась не на один километр, — угадывал, где они находятся.
Остановились у громадного дома, где жили Голдобины.
Дом спал. Тускло светились над подъездом зашнурованные в проволоку лампочки. Зойка взглянула по привычке на свои окна и ахнула:
— Ой, мамочка! Свет горит, не спят, ждут!
— Подожди! — решительно задержал ее Максим. — Хочу сказать начистоту!
— Что?
— Долго мы теперь не увидимся, Зоя…
В эту минуту кирпичная стена дома вспыхнула светом. Подкатил светлый «зил» с тремя очень яркими фарами — «Скорая помощь».
Хлопнула дверца, и из машины выбрался длинный человек в плаще. Спросил громко:
— Влюбленные! Вы не из этого дома? Не подскажете, где сорок шестая квартира?
— К нам! — испуганно прошептала Зойка. — С папой!..
Закричала врачу:
— Пойдемте, пойдемте скорей!
В квартиру Максим вошел вместе со всеми. В дверях встретила Александра Тимофеевна, неприбранная — тяжелый узел мягких волос рассыпался по вороту незастегнутой кофты. Глаза ее запали и были мужественно суровы.