— Хороша у нас рыбалка! — обернулся к Максиму Маркин. Парень поддержал:
— В прошлый раз мы с Виктором Васильевичем по полпуда, наверное, привезли — окунишки там, хариусы. А чуть раньше — всем цехом выезжали — совсем богато вышло!..
Поезд снова замедлил ход. Маркин и парень встали. Виктор сказал Максиму:
— Вот и Черемшанка наша. Пошли!
XXII
Черемшанка давно уже перестала быть просто Черемшанкой. Был теперь маленький город — Черемшанск.
От демидовских времен остался здесь пруд. Белое живое зеркало его, царапнув одним краем низкий берег, засаженный избами, другим утянулось за Власьевскую гору с тремя сосенками на вершине. На эту гору, рассказывают, в незапамятные времена гонял пасти овец некий дед Власко; дед давным-давно помер, а имя его горе передалось.
От прежних времен сохранилась еще насыпная плотина, но и ее недавно сломали, деревянные сваи заменили железобетоном.
Снесли церквушку на взгорке против завода; она много лет стояла обезглавленная, и в ней был клуб.
На заводе сломали обе старые доменки, потому что завод переменил свой профиль, стал машиностроительным. Под фундаментом одной обнаружили свежую хвою и несгоревший навоз. Старик строитель объяснил любопытствующим: «Для крепости!» И впрямь — домны пропыхтели чуть ли не двести лет…
Максим, тепло попрощавшись с Маркиным и его товарищем, бродил по городу. Он узнавал и не узнавал его. Там, где раньше вкривь и вкось торчали избы, стояли теперь крепкие дома, чаще двух- и трехэтажные. Одну старую улочку на берегу сменил четкий строй розовых коттеджей. Миновав эти коттеджи, он вышел к пыльному пятачку городской площади.
Площадь эту Максим хорошо помнил. По одну сторону от нее протянулся сад, зеленая листва кучно налегала на железную ограду — днем сад постоянно был на замке, но не охранялся, и детдомовская ребятня прыгала через эту ограду. На замке железные ворота были и сейчас.
По другую сторону от площади теснились вросшие в землю бывшие купеческие лабазы с зелеными ставнями на дверях и окнах. В одном был книжный магазин, в соседнем — универмаг. И тут же притулился киоск с пивной бочкой у раскрытых дверей. Максим обрадовался — было уже жарко и хотелось пить, — подошел, спросил кружку. Но оказалось, что отключили воду и мыть кружки нечем. Угадав в Максиме приезжего, толстая и, по-видимому, добрая продавщица посоветовала ему дойти до кафе: «Это здесь вот, через три домика… Новое кафе!»
Кафе, действительно, было новое, «модерн». Алюминиевые столики и креслица и, конечно, самообслуживание. Максим сел с кружкой ледяного пива в уголке — в кафе в этот час не было ни души — и с наслаждением отпил половину.
«Куда же теперь пойти?» — решал он. Посмотреть бы старый дом надо, где жил он с отцом и мамой. И в детдом зайти надо. А есть ли он? Давно уже Максим потерял все связи с ним. Может быть, закрыли… И не спросил даже у Маркина!
Странно, щемящее грустное чувство, которое испытывал Максим сейчас в Черемшанске, все время перебивалось впечатлением от встречи в вагоне. Чем-то Маркин зацепил его, или он или вместе они с тем парнем. Повеяло на Максима свежим ветерком… Живут, работают люди хорошо и дружно, и не без большой пользы, видимо. Завидно даже!
Максим допил пиво и вышел. Он шел по направлению к старому своему дому, усадьбе с конюшней и разными там пристройками. А за ними пустырь, где славно было ловить силками краснобрюхих жуланчиков…
Усадьбу он нашел. Она расположилась совсем неподалеку от второй заводской проходной. Стоял перед ним старый-престарый дом, припавший на правый угол, и, судя по всему, не жилой уже. Окна целы, но темные, без занавесок, резные наличники поломаны. Дом стоял, а пустыря уже не существовало. Придавил его фундамент строящегося здания. Над фундаментом нависла стрела полусмонтированного башенного крана.
Помещение детского дома на улице Кирова заслонили от прохожих буйно шедшие в рост и в обхват тополя, высаженные в палисаднике. Дом был одноэтажный, но очень высокий, громоздкий и весьма странной конструкции. Выложенный буквой «П», он выходил на улицу не торцом, а одной из «ножек» буквы, так что вторая половина, скрытая к тому же тополиной листвой, была незаметна и даже не угадывалась.
Максим толкнул низкую калитку; поросший ранней, уже лохматой травой двор был пуст, и только одно окно было открыто. Во времена Максима двор был вечно полон суеты.
Нет, детдома здесь уже не было. Над первым крыльцом Максим увидел крупную табличку «ЖКО завода», и над вторым такую же, только там было написано «Дом приезжих». То есть гостиница.