Самое удивительное было здесь — тишина. На своем большом заводе Максим привык к шуму и грохоту в любой час дня и ночи. А здесь было тихо. Казалось, близкие темные вершины гор поглощают звуки… И, как и возле заводоуправления, не было видно людей.
Максим прошел по чистенькой дорожке, с обеих сторон заботливо обсаженной кустами, и никого не встретил. Остановился у миниатюрного фонтана, окруженного цветочными клумбами, подумал: «Курорт!..» И только сейчас в центре завода стал различать легкий шум работающих цехов. По знакомому, правда, чуть слышному уханью молотов определил кузнечно-прессовый и пошел в том направлении.
Кузнечно-прессовый цех разместился в низком, оштукатуренном снаружи корпусе. Максим заглянул в приоткрытую дверь и разочаровался. Стоит парочка «двухтонок» да еще несколько помельче и все. «Не те масштабы!..»
Но тут Максим заметил рядом еще один корпус, раза в три крупнее. Тоже кузня?
Миг — и Максим был там. Легко отворил железную дверь и вошел внутрь. То, что он увидел, поразило. В самое сердце поразило. Это был — даже на первый взгляд! — новейший, современнейший кузнечный цех. Не разочарованный, а очарованный теперь уже Максим шел по пустынному пролету и не мог глаз оторвать от этакой красоты.
Изящные, в яркие цвета выкрашенные молоты чехословацкой фирмы стояли, как на параде. Над головой — застывший мостовой кран стального цвета. В конце пролета затаился готовый к бою звероящер — мощный манипулятор… Неоновый свет лился откуда-то сверху и от стен.
— Эй, товарищ! — услышал он вдруг резкий оклик. — Вы что тут делаете?
Максим оглянулся и увидел, что из другого конца пролета к нему быстро идут двое. В одном из них узнал Маркина, и, широко улыбаясь, радуясь встрече и все еще очарованный увиденным, шагнул к нему.
Маркин как будто и не узнал его.
— Вы зачем здесь? Документы!
Максим подумал, что тот шутит. Нет. Глаза прищурены, злые. Весь напружинился, вот-вот за грудки возьмет. У второго с ним вид тоже воинственный. Максим сказал на всякий случай:
— Виктор, так это же я. Мы вместе сегодня…
— Документы!
Максим почувствовал, что и в нем закипает злоба. Ответил, не сдерживаясь:
— Какие тебе еще документы! А ты кто такой!
— Мы из группы народного контроля. Это — председатель группы.
Второй, маленький рыжеватый, указал на Маркина. И — Максиму:
— А что это у тебя в кармане?
Максим понял, что хлопцы настроены серьезно. Решив больше в спор не вступать, он подчинился. Сначала вынул из кармана шерстяной платок — подарок тете Даше, — развернул сверток, показал. Завернув и снова положив в карман, достал свой заводской пропуск, протянул Маркину.
Если на подарок тете Даше Маркин не реагировал никак, то вид пропуска на чужой завод не оставил его безучастным.
— Опыт перенимать приехал? — съязвил он. (Будто и не было вагонного разговора…)
— До сих пор к нам за этим самым ездили. Гора к Магомету…
— Хотя бы…
Маркин засмеялся:
— Ничего. Нынче Магомет в чести! Видал?
И он, гордясь, ткнул пальцем в соседний красавец молот. Потом сказал товарищу:
— Ты, Норкин, здесь оставайся, Ковалева жди, а я провожу этого… куда следует!
Гасла уже за каменным заводским забором, за тихим прудом алая вечерняя заря, а Максим и Маркин все сидели на скамейке у фонтанчика, окруженного цветочными клумбами, и разговаривали.
«Куда следует» Маркин задержанного так и не привел. Вышли из цеха, и Максим внушительно сказал:
— Ты эти штучки брось! Опоздаю на поезд, к тебе ночевать приду! Человека не видишь, что ли, цыган паршивый! Нужна мне твоя кузня, у меня от своей мозжечок болит!
— Чего так? — тоном, полным миролюбия, поинтересовался Маркин. — Или не нравится?
— Не нравится.
Вот так и разговорились. Давно бросивший курить Максим выкурил две болгарские сигареты кряду и откровенно поведал малознакомому Маркину о Голдобине, об истории с нормами, о Климове. Рассказал и о партбюро, на котором его не приняли. Умолчал только о «своих» женщинах — маленькой Зойке и красавице Станиславе. Пожалуй, это единственное, о чем умолчал, и только потому, что не к месту было бы, ни ко времени, а в принципе мог бы, настолько Маркин располагал к откровенности.
— Неславно там у вас получается, — резюмировал Маркин. — Не думал, что на таком заводе и… У нас тоже не сахар, конечно, но все-таки ничего обстановка. Нас прежний директор научил. Сейчас он больной… Ох и мудрый был мужик! Он и создал эту обстановку, уравновесил. Сейчас у нас больше половины командного состава — молодежь. С директором новым ругаемся, спорим — и не без успеха! Вот пожил бы у нас, увидел. Слушай, а, слушай-ка!..