Бутылка вина за триста долларов, а вместе с ней два бокала, на стенках которых остались фиолетовые разводы, стоят пустыми на кофейном столике передо мной. Мама подарила мне ящик этого редкого вина в честь запуска первой коллекции Bellamy Brooks. С тех пор я берегла его для особого случая.
Или, как в данном случае, для экстренной ситуации.
Я закидываю ноги на край стола и придвигаю ноутбук ближе. Вглядываясь в таблицу, чувствую, как у меня начинают болеть глаза. Нужно снять линзы, но я не хочу, чтобы Пальмер видел меня в очках.
— Я думал, тебе нужно было расслабиться?
Я поднимаю голову и вижу Пальмера, лениво прислонившегося плечом к дверному косяку спальни. Он уже оделся, пиджак перекинул через руку. Единственное напоминание о том, что у нас только что был секс — расстёгнутый воротник и чуть припухшие губы, которые тронуты ухмылкой.
Я улыбаюсь.
— Задача выполнена.
Он пересекает комнату, весь из себя самоуверенный биржевой трейдер.
— Но если ты снова зарылась в Excel, все те полезные эндорфины, которые я тебе только что обеспечил, пойдут насмарку.
— Ты не можешь дать мне эндорфины.
— Я дал тебе кое-что получше.
Он наклоняется через спинку дивана и быстро целует меня в губы — жёстко, но не слишком долго.
— Это было хорошо, Молли.
— А вот твои реплики… — я смеюсь, прижавшись к его губам, — просто ужас.
— Зато в главном я не подкачал. Можешь не благодарить.
Я шутливо хлопаю его по плечу.
— Ты просто кошмар.
— У тебя не осталось ещё вина?
— На сегодня хватит. — Я приподнимаю ноутбук. — У меня куча дел.
Я даже не жду, что он спросит, над чем я работаю или почему это меня так нервирует. Потому что он не спросит. Это не из-за равнодушия, просто у нас такие отношения — мы не интересуемся друг другом в этом смысле.
Пальмер выпрямляется и поправляет ремень. Он высокий, широкоплечий, красивый.
Часть меня хочет испытать хоть лёгкое разочарование от того, что он не пытается задержаться, не предлагает просто посидеть, а может, даже остаться на ночь. Нам было вполне комфортно, пока мы пили вино, болтая о бывших однокурсниках и новом баре, который недавно открылся в центре.
В колледже мы вращались в одних и тех же кругах, но были скорее знакомыми, чем друзьями. Несколько месяцев назад случайно столкнулись впервые с момента выпуска. Через три часа и один поцелуй на танцполе я предложила ему поехать ко мне.
С тех пор мы периодически спим вместе. И мне это идеально подходит — хороший секс без обязательств, не требующий от меня никаких усилий. Он не хочет встречаться со мной — как и большинство двадцатилетних парней с Уолл-стрит, он вообще не хочет моногамии. А я точно не хочу встречаться с ним. Он слишком корпоративный. Слишком самодовольный.
Именно поэтому большая часть меня испытывает облегчение, что он уходит.
Я смотрю на цифры в таблице и понимаю, что придётся изобретательно подходить к расчётам, чтобы оплатить счета Bellamy Brooks в этом месяце. Может, попросить нашего пиарщика перейти на ежеквартичную оплату?
Я зеваю.
— Ох, что-то я устала.
Ухмылка возвращается.
— Ещё бы.
Я закатываю глаза.
— Тебе точно нужно поработать над своими репликами.
— А тебе — лечь спать.
Он достаёт из кармана ключи.
— Спасибо за вино. И за оргазм.
— Пожалуйста, — кидаю я ему его же фразу. — Веди осторожно.
Он улыбается, чертовски красивый.
— Безопасность — мой девиз.
— Боже, ну это уже совсем плохо, — дразню я.
— Тебе нравится.
На мгновение он замирает, глядя на меня.
Я не знаю, почему спрашиваю — то ли из-за усталости, то ли из-за растерянности, то ли потому, что до сих пор не до конца осознала всё это. Но вдруг говорю:
— Что бы ты сделал, если бы унаследовал ранчо?
Пальмер приподнимает бровь. Я не рассказывала ему о завещании отца. Да если подумать, я даже не говорила ему, что у отца было ранчо. Или что он умер. Отец — не самая лёгкая тема для разговора, так что логично, что в компании Пальмера я его ни разу не упоминала.
— Почему? — спрашивает он. — Ты унаследовала?
— Просто пофантазируй.
— Если бы мне просто так досталось ранчо, это было бы чертовски круто. В старших классах я часто тусовался на ранчо у друзей. Это были лучшие вечеринки.
— Я имею в виду рабочее ранчо. С коровами и прочим.
Пальмер морщит нос.
— Копаться в навозе? Нет уж, спасибо.