Я пожимаю его руку.
— Три часа. Не так уж и плохо. Рада познакомиться, Зак. И спасибо, я в порядке.
Он переводит взгляд на мои сапоги цвета розового металла.
— Они просто потрясающие.
— О, спасибо. Это из последней коллекции моего бренда.
— У вас своя компания по производству обуви? — В кабинет входит женщина с короткими тёмными волосами в светлом льняном костюме. На шее у неё кожаный шнурок, чёрный с серебряной пряжкой, и совершенно без тени иронии. — Это же просто невероятно!
— Мы производим их прямо здесь, в Техасе.
Женщина улыбается, и у неё в уголках глаз появляются морщинки.
— Тем более. Я Гуди Гершвин. Очень рада наконец-то познакомиться, Молли. Ваш отец часто о вас рассказывал. Он так вами гордился.
Глаза начинают щипать, сердце сжимается. Гордился? Он никогда не показывал этого. И уж точно никогда не говорил. Но мне хочется верить, что хоть немного — да гордился.
Я натягиваю улыбку.
— Взаимно.
— Мне очень жаль вашу потерю. Вся наша община тяжело переживает смерть Гарретта, но даже представить не могу, как тяжело вам.
Резкая боль пронзает сердце, ком встаёт в горле. «Община», значит. Выходит, они были ближе к нему, чем я. Хотя на его похороны в Далласе три месяца назад пришли только мама, бабушки и дедушки по материнской линии, Уилер и я. Так что кто знает?
— Спасибо.
— Мы рады, что вы здесь. — Гуди отпускает мою руку. — Сегодня всё должно пройти довольно просто. Как исполнитель завещания вашего отца, я проведу вас по его наследству, распределению имущества, а также его последним…
Гуди поднимает голову на звон колокольчика за моей спиной. В её глазах появляются новые морщинки.
— Кэш! Всегда рада тебя видеть.
Кэш. Почему это имя кажется знакомым?
— Мэм. Добрый день.
Глубокий, чуть хриплый голос с густым южным акцентом заставляет меня обернуться.
Сердце делает кульбит.
На пороге стоит мужчина — лет двадцати восьми, может, тридцати. Высокий, на вид не меньше ста девяноста сантиметров, с телосложением, как у квотербека: широкие плечи, сильные руки, длинные ноги с мощными бёдрами, обтянутыми узкими джинсами. Кажется, это Wranglers.
В руках он держит ковбойскую шляпу, словно только что снял её, растрепав свои каштановые волосы, слегка завивающиеся на концах. Вены проступают на тыльной стороне его руки. Лицо украшает небрежная щетина, причём усы чуть длиннее, чем борода. Обычно усы меня не привлекают, но на нём это выглядит чертовски привлекательно. К тому же его рубашка в бело-синюю полоску подчёркивает глубокий оттенок кобальтовых глаз.
Глаз, которые настолько синие, что будто светятся на фоне загорелого лица.
Эти глаза впиваются в мои. В ушах начинает громко пульсировать кровь. Раз. Два.
Прямота его взгляда, его смелость заставляют меня нервно сглотнуть. В следующую секунду в его глазах мелькает что-то… Раздражение? Или даже злость?
И тут меня накрывает воспоминание: двое долговязых голубоглазых мальчишек в кузове пикапа. Один из них колотит другого по голове, удары становятся всё сильнее, пока голос из кабины не велит им прекратить.
Братья Риверс.
Несмотря на то, что в их семье травмы встречались чаще обычного, я так завидовала этим детям. Будучи единственным ребёнком, я мечтала о доме, полном братьев и сестёр, а у Риверсов их было в изобилии. Я отчётливо помню, как миссис Риверс сидела на пассажирском сиденье, держа руку на округлившемся животе.
Их семья владеет ранчо по соседству с землёй моего отца. Я видела этих парней в магазине сельхозтехники в городе и как-то раз на родео в Лаббоке. Не настолько часто, чтобы мы могли подружиться, их мать учила их дома, так что в городе они появлялись редко, но достаточно, чтобы знать, кто они такие.
Не в силах выдержать взгляд Кэша ни секунды дольше, я опускаю глаза на его ботинки. Квадратный нос, тёмно-коричневые, кожа со складками от времени, но тщательно ухоженная, с тёплым блеском после свежего слоя кондиционера.
Возвращается то смутное чувство узнавания, которое я ощутила раньше.
Благодаря моей работе я знаю о ковбойских сапогах больше, чем кто-либо. Это пара Lucchese: безупречная работа, дорогие, классические. Такие сапоги передают из поколения в поколение.
У отца были Lucchese. Не знаю, откуда эта уверенность, но она тяжело оседает в животе.
— Молли, позволь представить Кэша Риверса, — Гуди протягивает руку в его сторону. — Он управляющий на вашем семейном ранчо, боже, уже сколько…
— Двенадцать лет, — коротко отвечает Кэш. В его голосе что-то раздражённое. На меня? Но с чего бы?