Мой желудок неприятно сжимается.
В детстве я мечтала о нормальной семье. О такой, где родители не ненавидят друг друга. Когда я видела, как родители моих друзей флиртуют, целуются или хотя бы сидят за ужином рядом, мне казалось, что это что-то особенное.
Теперь, когда я взрослая, я понимаю, что их развод был неизбежен. Но это никогда не делало легче моменты, когда мама поливала отца грязью. Когда я убеждала себя, что он тоже меня ненавидит. Потому что я была на стороне мамы. Потому что я нечаянно выбрала сторону. А потом прошли годы. Обиды укоренились. И вот я здесь. И мне хочется разрыдаться.
— Кухня — единственная часть дома, которой действительно пользуются, — продолжает Гуди. — Здесь достаточно места, чтобы всем собраться за столом. Конечно, когда твой отец принимал гостей, они оставались здесь. Думаю, ты тоже планируешь поселиться в этом доме? Главная спальня просто чудесная.
Я киваю, хотя сердце уже стучит в бешеном ритме. Я говорю себе, что нечего нервничать. В конце концов, теперь я хозяйка ранчо, а значит, этот дом принадлежит мне, а все эти люди — мои сотрудники. Может, они тоже волнуются перед встречей с новым начальником.
Но меня всё равно подташнивает, когда я следую за Гуди в широкую арку справа.
Ставлю на то, что Кэш не единственный, кто меня ненавидит.
Кухня, как и весь дом, поражает размахом. В дальнем конце стоит массивный обеденный стол, сервированный просто, но со вкусом: кремовые тарелки, стекло нежно-голубого оттенка.
В центре комнаты — огромная плита в ресторанном стиле, с двумя духовками и таким количеством конфорок, что я сбиваюсь со счёта. Это определённо выбор моей мамы, как и выбеленные дубовые шкафы, столешницы из мыльного камня. Атмосфера — роскошная деревенская эстетика, а в центре всего этого — массивный остров.
Но то, что стоит на этом острове, заставляет мои глаза полезть на лоб.
Я не уверена, что когда-либо видела столько еды.
На нескольких больших блюдах разложены отбивные, утопающие в густом белом соусе. Рядом стоят запотевшие кувшины с чаем и лимонадом. В огромной миске — зелёная фасоль, а ещё две миски заполнены самым аппетитным картофельным салатом, какой я когда-либо видела. На подносе — целая гора брауни, покрытых белой глазурью и политых сверху шоколадом.
Невысокая женщина за стойкой как раз достаёт ещё один поднос брауни из духовки, когда оборачивается и замечает нас.
Её лицо тут же озаряется улыбкой.
— Ну здравствуйте, дорогие! Проходите! Молли, мы так ждали твоего приезда. Я Пэтси. Добро пожаловать на ранчо.
Я наблюдаю, как она ставит поднос на плиту. В животе снова урчит. Как бы я хотела есть всё это и не чувствовать себя потом ужасно.
Пэтси, на глаз, около пятидесяти. Седые волосы аккуратно проборены по центру и собраны в низкий хвост. Глаза тёплые, любопытные, карие. Улыбка — добрая.
Она сразу мне нравится.
Или, возможно, это просто аромат только что испечённых сладостей сводит меня с ума.
Как бы то ни было, Пэтси выходит из-за острова и, проигнорировав мою протянутую руку, тут же заключает меня в объятия.
— Так приятно наконец познакомиться с тобой, дорогуша. И твои сапоги! Обожаю этот фиолетовый.
Я не знаю, как относиться к тому, что меня назвали «дорогушей», но объятие Пэтси крепкое, тёплое, и в нём столько искренности, что я чувствую лёгкое облегчение. По крайней мере, она явно не ненавидит меня.
Я просто сохраняю улыбку и говорю:
— Приятно познакомиться, Пэтси. Еда выглядит потрясающе. А пахнет ещё лучше.
Она отстраняется, но оставляет руки на моих плечах.
— Господи, ну ты просто вылитый отец.
Я хочу отшутиться чем-то вроде «Да, все так говорят» или «Я часто это слышу», но никто никогда мне этого не говорил.
Во всяком случае, никто из тех, кого я знаю.
Моя жизнь в Далласе была настолько отделена от жизни отца на ранчо, что мои друзья и соседи даже не знали, кто он такой. Они не могли сказать, похожа я на него или нет, потому что он никогда не был рядом.
Я сглатываю. Я не заплачу. С трудом сдержав эмоции, я отвожу взгляд и киваю в сторону еды.
— Ты так готовишь всё время?
— У нас здесь на ранчо много народу. Те, кто могут, едят в доме, но основная часть работников питается в бараках, куда я им вожу еду.
Она кивает на пожилого мужчину у огромной фермерской мойки и на молодого парня за столом с ребёнком на коленях.
— Молли, познакомься: мой муж Джон Би. А за столом — Сойер Риверс с дочкой Эллой.
У меня внутри всё сжимается от знакомой фамилии.
Сойер поднимает на меня глаза и машет мне рукой вместе с маленькой Эллой. Мой желудок снова делает кульбит, когда я встречаюсь взглядом с его ярко-синими глазами. Без сомнений, он брат Кэша. Та же фигура: широкие плечи, мощная грудь. Но, в отличие от Кэша, он мне улыбается.