Последнее, что ему нужно — ещё одна головная боль. Но вот она я, проблема на двух ногах, да ещё и с фиолетовым бантиком.
Ты человек. Ты имеешь право на ошибки. Я повторяю в голове слова своего терапевта.
А потом напоминаю себе, что, какой бы занозой в заднице я ни была, именно мне отец оставил это ранчо. Эти деньги нужны мне, чтобы спасти бизнес, в который я вложила душу. Я имею право здесь быть.
Так же, как Кэш имеет право злиться.
Спустя несколько секунд он поднимает голову и подносит рацию ко рту.
— Никто не может нас забрать?
— Все заняты. Элла отказалась спать, так что Сойеру пришлось вернуться в дом. У нас не хватает одного ковбоя, и мы не можем выделить ещё кого-то.
Кэш качает головой.
— Конечно. Ладно, будем возвращаться сами.
У меня сжимается живот. Что это значит? Мы пойдём пешком?
Я смотрю вдаль, через холмы, но не вижу ни конюшни, ни дома. Мы слишком далеко.
Кэш засовывает рацию обратно в седельную сумку. Потом проверяет плотность подпруги под животом лошади.
Желудок снова сжимается.
О нет.
Нет-нет-нет.
— Экскурсия сокращается, — говорит он. — С двумя людьми на одной лошади дорога займёт время. Пора ехать.
Сердце мечется в груди, как загнанный в угол пинбол.
— Лошадь нас обоих выдержит?
Кэш без солнцезащитных очков, так что я вижу, как кожа у его глаз собирается в мелкие морщинки, когда он щурится и отвечает:
— А у него есть выбор?
— Я пойду пешком.
— В этих сапогах ты и километра не пройдёшь. — Он протягивает мне руку. — Не забывай про змей.
— И сколько же тут тварей с клыками? Как вы вообще ещё живы?
Его губы чуть дёргаются, потом расплываются в ухмылке, от которой у меня внутри всё переворачивается, но уже по другой причине.
— Десятилетия опыта. Дурацкая удача. Поехали.
Я бросаю последний взгляд на реку.
Папа, если ты где-то там, помоги мне пережить это.
Глубоко вздохнув, я иду к Кэшу и его ждущей меня лошади.
— Чёрную лошадь подбирал под цвет души?
— Хочешь узнать, езжу ли я как сам дьявол? — Он смещается, чуть подаваясь бёдрами в мою сторону. — Залезай в седло и проверь. Бери поводья в левую руку, потом клади её на луку.
— У меня ведь нет выбора, да? — закатываю глаза, но делаю, как он говорит. — Что-то мне подсказывает, что Сатана рядом с тобой отдыхает.
— Ну и повезло тебе. Теперь другой рукой держись за заднюю часть седла и согни левое колено.
Кэш приседает и хватает меня за ногу — одной рукой за колено, другой за щиколотку.
Вдруг я начинаю ощущать своё тело слишком… ясно. Жар, накатывающий откуда-то изнутри, лёгкий разряд тока под кожей. Его хватка уверенная, но аккуратная.
— Подтолкну тебя вверх. Когда поднимешься, сразу перекидывай другую ногу через седло. Остальное — на мне. На счёт три.
Голова не соображает. Может, поэтому я просто стою, застыла на месте, с согнутым коленом, пока он считает.
Я вскрикиваю, когда он резко подбрасывает меня вверх, используя мою ногу как упор, и я взлетаю в седло. В последний момент успеваю перекинуть вторую ногу через бок лошади и приземляюсь с глухим стуком.
Будто я уже делала это раньше.
Я и правда делала. Только… двадцать лет назад. Разве память мышц может сохраняться так долго?
Я чувствую себя ужасно, ужасно высоко.
Лошадь Кэша выше, чем Мария. Подо мной она тихо фыркает.
Кэш берётся за мою голень, быстро и уверенно направляя мой сапог в стремя.
Я горю. Спасите.
— Ты не можешь так обращаться со мной.
— Ещё как могу, Городская Девчонка. Подвигайся вперёд. Ещё. Боже, Молли.
Он резко хватает меня за бёдра и подтягивает ближе к луке.
— Вот так.
А потом как-то, совершенно без усилий, забирается в седло позади меня. Даже стремя ему для этого не нужно.
И только когда он приземляется позади седла, я осознаю, насколько близко нам придётся сидеть.
Очень, очень близко.
Я не могу дышать. Не могу думать.
Могу только ощущать, как его грудь плотно прижимается к моей спине. Его бёдра обхватывают мои, а я сижу ровно в изгибе его таза. Он обхватывает меня руками, держась за поводья. Кэш буквально прилеплен ко мне от плеч до пят.
Без малейшего колебания он цокает языком, подгоняя лошадь вперёд. Ни капли мягкости. Чистая практичность, уверенность, контроль.
Если быть честной, его абсолютное отсутствие игры… возмутительно привлекательно.