— Ты серьёзно. — Я поворачиваюсь к Гуди. — Гарретт оставил ей ранчо.
Гуди кивает, закрывая картонную папку.
— Так сказано в завещании, да.
— Значит, нам конец.
— Ты не можешь этого знать.
— Могу. Если бы он оставил ранчо мне… — У меня перехватывает голос. Я отвожу взгляд, постукивая кулаком по столу. — Я бы позаботился о нём. О людях. О земле. О животных. А если она за всё отвечает, всему этому крышка.
— Ты не можешь этого знать, — повторяет Гуди. Она расстёгивает небольшую сумку рядом с папкой.
— Она была в розовых ковбойских сапогах, Гуди, — морщусь я. — Лакированных. Новых.
— Возможно. Но давай дадим всему утихнуть, а потом посмотрим, что будет. Нам нужно уважать волю Гарретта.
Я поднимаюсь на ноги, хватаю шляпу.
— Я уважаю Гарретта больше, чем кого-либо. Вот почему я не позволю этому случиться.
— Он всё-таки кое-что тебе оставил.
— И что же?
Она копается в сумке и протягивает мне ключ.
— Запираемый ящик. Он в «Лоунстаре».
Лоунстар Банк & Траст — единственный банк в Хартсвилле с филиалом.
Глядя на ключ, я ощущаю, как у меня скручивает грудь. Чем, чёрт возьми, думал Гарретт, когда писал это завещание?
— Ты знаешь, что там внутри?
Гуди качает головой.
— Единственное, что он мне сказал — это очень дорого для него. Он не хотел рисковать и поэтому отнёс это в банк.
Я морщусь, ещё больше сбитый с толку. Гарретт никогда не был сентиментальным. Совсем. Он точно не был из тех, кто хранит семейные реликвии, не говоря уже о том, чтобы запирать их в банковский ящик.
Так, может, он положил туда деньги? Украшения? Оружие? Но и это не слишком похоже на него.
Как бы то ни было, это явно не то, что мне нужно — не ранчо.
— Я посмотрю, что там. — Я прячу ключ в карман. — Спасибо, Гуди. Передай Таллуле привет.
Гуди тепло улыбается.
— Она скучает по тебе в «Рэттлере», знаешь ли.
Раньше я каждую пятницу заходил в этот знаменитый бар в Хартсвилле, пока не угодил в больницу из-за несчастного случая на линейных танцах шесть лет назад. Из-за сотрясения я неделями не мог работать на ранчо, и за это время там всё пошло под откос. Я не могу позволить себе, чтобы такое повторилось.
Я чувствую ноющую боль в коленях и ступнях, пока иду по коридору и выхожу за дверь. Я на ногах с трёх утра, а в седле был уже в половине пятого. Я так устал, что мог бы свалиться прямо сейчас, но у меня нет такой роскоши. Особенно после того, как все мои планы на будущее семьи полетели к чёрту.
Я резко останавливаюсь, увидев навороченный внедорожник, припаркованный рядом с моим пикапом.
Этого авто здесь не было, когда я заглянул в аптеку перед визитом в офис Гуди.
Эта машина принадлежит Молли, без сомнений. В Хартсвилле люди ездят на практичных машинах. На таких, которые не требуют колоссальных затрат на шины по полтысячи долларов и ремонт, стоящий как крыло от самолёта.
Этот Рэндж Ровер такой же блестящий и нелепый, как его хозяйка.
Обходя капот своего Форда, я натягиваю шляпу на голову и сдерживаю желание закатить глаза от звука мощного двигателя внедорожника.
Молли, конечно, включила кондиционер на полную катушку. Такая принцесса, как она, завянет без прохлады.
Она приехала на нём на похороны? Те, на которые никто из нас — людей, которые знали Гарретта лучше всех, не был приглашён?
Белый внедорожник покрыт пылью после дороги из Далласа, но всё равно видно, что он новенький.
Он ещё и огромный, будто предназначен для покорения горных вершин, а не для блуждания по парковкам торговых центров в богатых пригородах. Эта штука стоит никак не меньше сотни тысяч.
Единственная шестизначная сумма, которую я когда-либо видел, была в выписке из Лоунстар Банк & Траст после смерти родителей. В ней значился размер ипотечного кредита, который они взяли, чтобы покрыть убытки ранчо после падения цен на говядину в 2010 году.
Я до сих пор выплачиваю этот грёбаный долг.
С другой стороны, оплачивая этот счёт, мы держимся за ранчо Риверс ещё один год. И мои братья, и я смогли это сделать только благодаря Гарретту Лаку.
Он не был идеален. Но он был добр ко мне, когда никто другой не был, и всегда держал своё слово. Это на него не похоже — говорить одно, а делать другое.
Ещё менее похоже на него — оставить дело всей своей жизни избалованной девчонке с чувством собственной важности размером с её грёбаный рот.
Но вот мы здесь.
Я скучаю по Гарретту. Чёрт, как же сильно. Он был тем отцом, который мне был нужен последние десять лет. Что, чёрт возьми, мне теперь без него делать?