Я открываю дверь, и старые половицы скрипят, когда Молли заходит внутрь.
— Раньше я не замечала, какое у тебя уютное место, — говорит она, оглядывая небольшую кухню справа и гостиную слева.
Передняя часть хижины — одно большое помещение, пол, стены и потолок сделаны из восстановленного дуба.
— Ты отлично заботишься о доме.
— После целого дня в грязи приятно возвращаться в чистый дом. — Я снимаю шляпу и бросаю её на стойку. — Что тебе налить? Пиво? Воду? У меня есть и текила.
Молли приподнимает бровь.
— И что ты с этой текилой делаешь?
— Я знаменит своими коктейлями.
— Нет, не знаменит.
Я смеюсь, проводя ладонью по стойке.
— Дай мне приготовить один. Ты изменишь своё мнение.
— Для кого, чёрт возьми, ты их делаешь?
— Гарретт их обожал, например.
Выражение Молли смягчается. Только в её глазах я вижу не грусть. Скорее интерес. Любопытство. Она не так хорошо знала своего отца. И до меня доходит — в каком-то смысле она узнаёт его через меня. А учитывая, что Гарретт был одним из моих любимых людей, я только рад этому.
— Я бы с удовольствием попробовала, — говорит она. — Спасибо.
Я киваю на стол и стулья.
— Садись. Готовься к откровению.
— А можно вместо этого полазить по дому? — Она оглядывает хижину. — Не уверена, что меня ещё раз сюда пригласят.
— Потому что ты ужасная гостья? — Я открываю холодильник и достаю бутылку Topo Chico — мексиканской газированной минеральной воды.
— Потому что сейчас мы с тобой кое-что здесь сломаем.
Я резко смеюсь, хватаю халапеньо из миски на стойке и мою его в раковине.
— Ты забавная.
— Я знаю. — Она уже в гостиной, рассматривает мои книжные полки. — Впечатляет, Кэш. Я не знала, что ты любишь читать.
— Всю жизнь. Думаю, это мой способ держать связь с той частью себя, которая любит идеи. Истории.
Она бросает на меня взгляд через плечо.
— Это чертовски сексуально.
— Я знаю.
Она закатывает глаза, но улыбается, переходя к серебряным рамкам с фотографиями на каминной полке.
— Значит, ты и папа вместе пили эти коктейли?
— Когда стояла такая жара, как сейчас, да. — Я нарезаю халапеньо и бросаю его в стакан, заливая несколькими порциями текилы. Быстро разминаю перец обратной стороной ложки. — После работы Гарретт приходил к нам в домик для рабочих на пиво. У него дома было слишком пусто, знаешь?
— Могу себе представить.
— Однажды пиво закончилось. Осталась только текила и Topo Chico, которую Пэтси закупает ящиками. Я пару раз пил их на родео, так что решил поискать лаймы и сделать что-то своё. А твой отец тогда попросил добавить остроты.
Молли улыбается, скрестив руки на груди.
— Он обожал острую еду. Всегда уговаривал меня попробовать, когда я была маленькая, но полюбила я её только в подростковом возрасте. Теперь без неё не могу.
— Значит, это из-за тебя у нас уходит острый соус литрами. — Я заполняю два стакана льдом.
— Из-за тебя и твоих братьев. Я никогда не видела, чтобы кто-то ел столько, сколько вы.
— От еды Пэтси невозможно отказаться.
— Без шуток. Лучшая еда в моей жизни. Это так вкусно, знаешь ли, есть настоящую пищу после такой тяжелой работы, как у вас? Ну, во всяком случае, такой тяжелой, как у тебя.
Я поднимаю глаза от лайма, который выжимаю.
— Это намёк? Хочешь, чтобы я поработал над твоим телом?
— Чёрт возьми, да, это намёк. — Её глаза лукаво сверкают.
— Дважды просить не придётся. Но, если серьёзно, ты тоже много работаешь, Молли. Дай себе немного больше признания.
— Я усердно работаю, наблюдая за тем, как усердно работаете вы. — Она переходит на кухню. — Особенно усердно я работаю, наблюдая за тобой.
Я заливаю текилу в свежевыжатый лаймовый сок, а затем дополняю каждый стакан хорошей порцией Topo Chico и долькой лайма.
— Тогда какого чёрта ты тратишь своё время на того придурка из Далласа?
— Потому что! — Молли берёт протянутый стакан, широко распахнув глаза. — Я… была разочарована, ладно? Это как самая ужасная, но лучшая пытка — видеть тебя в чапсах и с этим твоим усатым лицом каждый грёбаный день.
Мой член дёргается от мысли, что я настолько заводил её… настолько часто… что ей пришлось искать разрядку на стороне.
Ох, милая, ты же знаешь, что настоящего облегчения ты найдёшь только со мной.
— Значит, тебе нравится усы, — выдавливаю я.
— На всех остальных ненавижу. Но на тебе?.. — Ноздри Молли слегка раздуваются. — Это как второе пришествие Тома Селлека.