— Я бы этого не сказал.
— Навестить могилу любого человека — богоугодное дело. Пойдемте.
Клерк не преувеличил, Иероним прекрасно знал кладбище. Минут через двадцать, покружив между могильными оградами, они оказались на месте.
— Вот. Раб Божий Георгий. Мир праху его. Назад дорогу найдете?
— Подождите меня, я недолго, у меня к вам еще одно небольшое дело, — сказал Панкратов и дал ему пятьсот рублей.
— Благодарствую, — с поклоном сказал Иероним и немного отступил назад, чтобы не мешать человеку в богоугодном деле.
Если бы Панкратов ничего не знал о Гольцове, то и тогда надгробие произвело бы него впечатление. Но он уже кое-что знал, и в образе молодого человека, вырывающего из глыбы белоснежного мрамора, угадывал то, что так и осталось в камне. Воображение дорисовывало дерзкий веселый взгляд, живость некрасивого, но поразительно обаятельного лица, неукротимую волю в крутых скулах и твердом подбородке. «Не хотел бы я иметь этого человека своим врагом», — почему-то подумал Панкратов.
— Нравится? — спросил Иероним.
— Да.
— Его рукой водил сам Господь Бог, истинно говорю вам.
— Чьей рукой? — не понял Панкратов.
— Рукой Фрола. Господь его посещает. Но редко. Чаще им владеют бесы. Мы все молимся за него.
— Помогает?
— Не очень. Не доходят наши молитвы. Наверное, нет в них настоящей веры.
— Где мне найти Фрола? — спросил Панкратов.
— Вам зачем?
— Хочу выразить ему свое восхищение.
— Ему будет приятно услышать доброе слово. У него мастерская под Ваганьковским путепроводом. Это недалеко. Спросите, его там все знают. Раньше там были гаражи, а сейчас обитают разные божьи люди.
— Бомжи?
— Каждый человек — раб Божий. Какая кому доля выпала, ту он и несет.
Панкратов достал тысячерублевую купюру и протянул Иерониму. Тот отрицательно покачал головой:
— Вы мне уже заплатили.
— Это не вам. Я не догадался принести цветов на могилу. Сделайте это за меня.
Уже отойдя от могилы, Панкратов оглянулся. В дымке хмурого зимнего дня белоснежное надгробие на черном гранитном постаменте словно бы светилось изнутри неземным, божественным светом.
VI
Путепровод Панкратов нашел без труда, припарковал машину в начале Беговой улицы, вошел под мост и тут сразу же потерялся. Горы мусора, огромные железные ворота, ведущие неизвестно куда, никого вокруг. Потянул на себя ржавую створку бокса, из которого доносились неясные звуки, и сразу же отшатнулся. В нос шибануло помойкой, внутри шевелились какие-то люди, мало похожие на людей, — в отрепьях, с тупыми бессмысленными лицами, с больными глазами. Спрашивать их о чем-то было бесполезно, они изъяснялись уже не на человеческом языке, а на каком-то другом, предчеловеческом. Остальные ворота были заперты, а в тех боксах, где ощущалась какая-то жизнь, на стук не отвечали, даже притихали, замирали, пережидая непрошенное вмешательство.
Панкратов прошел из конца в конец под мостом и хотел уж было уйти, но тут со стороны Беговой бодро вкатились два бомжа с тяжелыми рюкзаками и установились на Панкратова, как на приведение. По-видимому, обычный человек в обычной одежде был здесь большой редкостью.
— Мужики, не подскажете, где мне найти Фрола? Фрол, камнерез с Ваганьковского, — пояснил Панкратов.
— Он нам рассказывает, кто такой Фрол, — хмыкнул один из них. — На хера тебе Фрол?
— Есть к нему небольшое дело.
— Он не при делах, бухает. Попробуй. Крайний бокс с той стороны, видишь? Только стучи сильней. Он, когда бухает, никому не открывает. Когда работает — тоже. Но ты стучи.
— Пошли, люди ждут! — нетерпеливо вмешался второй.
Возле одного из боксов они сбросили рюкзаки, в них звякнули бутылки, явно не пустые, постучали в железную дверь условным шпионским стуком. Дверь распахнулась, вырвался торжествующий вопль десяток глоток, дверь закрылась и снова всё стихло. Жизнь продолжалась. Наверху своя, здесь своя.
У крайнего бокса Панкратов немного постоял, прислушался. Ни звука. Попробовал постучать кулаком, без толку, только перепачкался в ржавчине. Отыскал в мусоре кусок трубы, заколотил по створке так, что железо загудело. Сработало. Изнутри повозились с замком, бокс открылся, в створе возник какой-то человек, пробурчал раздраженно:
— Ну чего молотишь, чего молотишь? Как по башке, надо же понимать. Быстрей заходи, дует!
Бокс был большой, без окон, с высоким сводчатым потолком, черным от гари, с ремонтной ямой и талями, сохранившимися от тех времен, когда здесь ремонтировали машины. С потолка на длинном проводе свисала лампочка с жестяным абажуром, освещая часть бокса, приспособленную под жилье: стол с бутылками и остатками еды, продавленная тахта, явно с помойки, два таких же кресла с ободранной обивкой. Остальное пространство терялось в темноте. В боксе было тепло, что немного удивило Панкратова. Приглядевшись, он заметил вдоль стен трубы теплоцентрали, отопление не отключили — то ли забыли, то ли по каким-то другим причинам.