Расплатившись с наружкой, Панкратов распорядился прекратить прослушивать домашний телефон Веры Павловны. Вряд ли еще что-нибудь интересное выяснится. Главное уже выяснилось — таинственный курьер на желтом скутере.
Немного выше среднего роста, лет двадцати пяти — двадцати шести, чернявый. Лицо кавказской национальности. Где могла познакомиться с ним Вера Павловна? Нигде, только через мужа. А где с ним мог познакомиться Гольцов?
В штате «Росинвеста» никогда не было сотрудника по имени Арсен. Знакомый подполковник МВД, служивший в Зональном информационном центре, прогнал сканированный снимок Арсена через базу данных. Ни среди осужденных, ни среди находящихся в розыске такого человека не было. Не мелькнуло этого имени и среди свидетелей на суде над Гольцовым.
Три дня просидел Панкратов в архиве Таганского суда, изучая протоколы судебных заседаний. Дело по 282-й статье УК РФ (уклонение от уплаты налогов в особом крупном размере) было возбуждено следователем Таганской межрайонной прокуратуры юристом первого класса Кирилловым, обвинение поддерживал заслуженный юрист РФ, государственный советник юстиции первого класса прокурор Анисимов, председательствовала на процессе судья Фролова, защищал Гольцова адвокат Горелов, тогда не очень известный, а в последние годы ставший заметной публичной фигурой и даже членом Общественной палаты.
Процесс длился три месяца. Он был копией судебных процессов над крупными и не очень крупными предпринимателями, начавшимися после ареста и суда над Ходорковским. Защита доказывала, что все действия подсудимых полностью соответствовали существовавшим тогда законам, обвинение считало, что законы, когда это нужно, имеют обратную силу, а вор должен сидеть в тюрьме. Вряд ли судьям кто-то давал начальственные указания, они сами чутко уловили общий тренд.
Гольцову пытались инкриминировать незаконный вывод в оффшор на Кипре 430 миллионов долларов, которые он заработал на операциях с государственными краткосрочными обязательствами, но доказать этого не смогли, тогдашние законы на этот счет ничем не отличались от нынешних. В последнее время делались попытки законодательно предотвратить отток капиталов из России, но судить по непринятым законам — это было слишком даже для басманного правосудия. Осталась только неуплата налогов с двухсот миллионов долларов из четырехсот тридцати. Защита утверждала, что налоги на прибыль в размере 24 процентов или 48 миллионов долларов были своевременно перечислены в «Сибстройбанк», но банк в 1998 году обанкротился, его архивы исчезли, а в отчетности ЗАО «Росинвест» никаких следов перевода не оказалось. Свидетелем на суде выступал тогдашний финансовый директор «Росинвеста» Михеев. Он плел какую-то невнятицу о вирусе, повредившем базу данных, но убедительных доказательств привести не смог. У Панкратова создалось впечатление, что он боялся, как бы ему самому не оказаться на скамье подсудимых.
При том что все такие суды шли по одному шаблону, в этом процессе Панкратову угадывалась какая-то заданность. Судья Фролова, не дослушав, отклоняла все ходатайства адвоката, прокурор Анисимов пер, как бульдозер, полностью игнорируя аргументы защиты, да и адвокат Горелов выглядел очень бледно, словно бы заранее смирился с проигранным делом.
От последнего слова Гольцов отказался.
Суд признал Гольцова виновным в уклонении от уплаты налогов в особо крупном размере и приговорил его к лишению свободы сроком на восемь лет.
Рассмотрев кассационную жалобу, Мосгорсуд оставил приговор Таганского суда в силе. Осужденный Гольцов был отправлен для отбывания наказания в колонию ИК-6, расположенную в Мурманской области.
Туда и ехал Панкратов, с удобством расположившись в двухместном купе вагона СВ скорого поезда «Москва — Мурманск», попивая крепкий чай из стакана в просторном мельхиоровом подстаканнике и рассеянно глядя в окно.