— Ладно, Саша, хватит гадать, давай по сути, — предложил Олег Николаевич. — Можно закрыть дело?
— Всё можно. Кроме того, что нельзя, — привычной присказкой отозвался следователь. — Тут два пути. Можно потянуть время, чтобы к суду истек срок давности. Отмазка у меня железная: руки не дошли. Знаешь, сколько дел в работе у каждого следователя? Но могут не дать. Если мы правы и наверх занесли.
— Второй путь?
— Закрыть дело. За отсутствием состава преступления. Назначу повторную экспертизу, забашляем экспертов, они признают твои подписи на платежках подделанными. Курьер? А что курьер? Сколько лет прошло, мог и спутать.
— Сколько мне это будет стоить? — прямо спросил Михеев.
— Вон та пара, всё время идет впереди нас. Давайте отстанем… Тридцать.
— Тридцать чего? — не понял Михеев.
— Тридцать миллионов.
— Рублей?
— Не долларов же, — усмехнулся Кириллов.
— Вот это инфляция у вас! — восхитился Олег Николаевич. — Летом было три миллиона, а сегодня уже тридцать? Это же миллион долларов!
— А я предупреждал, что будет дороже. Тогда была доследственная проверка. Прикрыть её — как два байта переслать. Уголовное дело — совсем другой расклад. И не мне же в карман, придется делиться.
— У меня нет таких денег.
— Да ладно тебе, Олег Николаевич, прибедняться. Бедные люди в рейтинги «Финансов» не попадают. Отщипнешь от своих миллиардов, не убудет. Зато будешь спокойно жить.
— Я должен подумать.
— Надумаешь — дай знать. Скажи, что в ресторане «Пиноккио» на Кутузовском новый повар из Италии, я пойму. А теперь давай разбежимся. Ты еще погуляй, а я отвалю. Не нужно, чтобы нас видели вместе.
Кириллов исчез так же незаметно, как появился. Михеев дошел до пруда, прихваченного у берега ледком, бессмысленно поглазел на черную воду, замутненную снегом вперемешку с дождем, и вернулся к машине. Долго сидел в салоне, отогреваясь, молчал, наливался злостью. Злость превратилась в ярость. Николай Степанович с беспокойством поглядывал в зеркало заднего вида на потемневшее лицо хозяина.
— Шеф, с вами всё в порядке?
— Да. Поехали.
— Куда?
— На Дмитровку, в Генеральную прокуратуру.
II
Следователя СКП по особо важным делам, советника юстиции Кириллова арестовали в ресторане «Пиноккио» на Кутузовском проспекте в тот момент, когда он получал взятку в тридцать миллионов рублей от предпринимателя Михеева за обещание закрыть уголовное дело против него. Оперативники защелкнули на нем наручники, когда он собирался положить в карман вексель «Промстройбанка» на тридцать миллионов, только что заверенный подписью одного из вице-президентов банка. Вексель был выписан на предъявителя и мог быть беспрепятственно обналичен в любом отделении банка. Он был настоящий, вице-президент был настоящий, его подпись была настоящей, только поперек векселя специальным составом было написано слово «Взятка». Оно становилось видным в тот момент, когда её освещали специальным прибором. Что и было продемонстрировано всем присутствующим и понятым из официантов ресторана «Пиноккио».
Как все люди, имеющие неограниченную власть над другими людьми и привыкшие этой властью безнаказанно пользоваться, психика следователя Кириллова такого испытания, как неожиданный арест и помещение в одиночную камеру СИЗО «Лефортово», не выдержала. На первом же допросе он расплылся, как студень, жалобно говорил о больной маме, которая не сможет без него, о неработающей жене, на руках которой останутся двое малолетних детей, уверял, что всё это чудовищное недоразумение и что он покончит с собой, если оно немедленно не разъяснится. Но следователи и не таких видали.
Олег Николаевич Михеев в своих расчетах оказался прав, учтя нескрываемую вражду между Генпрокуратурой и Следственным комитетом. Следователь СКП Кириллов, взятый с поличным на взятке, был для прокурорских бесценным подарком. Теперь из него нужно было выжать все преступные связи и доказать, что Следственный комитет насквозь пронизан коррупцией, а в общем — что создание его и выделение из Генпрокуратуры было решением поспешным, непродуманным и подлежащим отмене.
Но тут следователи наткнулись на препятствие. Арестованный Кириллов признавал, что уголовное дело на предпринимателя Михеева фальсифицировал и возбудил лично сам, по собственной инициативе, из корыстных побуждений, не получая никаких указаний от своего руководства. Вряд ли он выгораживал свое начальство из любви к нему, тактика его было иная. Одно дело, когда преступление совершается в одиночку, а совсем другое — когда в составе преступной группы по предварительному сговору. Уж это подполковник юстиции очень хорошо понимал. Интенсивные допросы ничего не дали, Кириллов упорно стоял на своем. Тогда применили метод, который всегда приносил результаты: из лефортовской одиночки подследственного перевели в СИЗО «Матросская тишина» в камеру, рассчитанную на сорок заключенных, в которой помещалось человек сто двадцать. На допросы не вызывали, пусть созреет.