Тридцать восьмой он вернул, и я заткнул его за пояс джинсов. Сорок четвертый «магнум» удобно устроился в его правой руке.
— Бонго, бонго, бонго? — уточнил он.
— Давай сюда диспетчера, — сказал я.
Мэдилин оказалась дамой лет пятидесяти пяти, и стройной назвать ее было нельзя. Она беззвучно прошла в камеру Хоука и села на койку. Дверь закрылась.
— У нас есть время, пока кто-нибудь из патрульных не вызовет управление и не всполошится, не получив ответа, — сказал я.
— Времени полно, — кивнул Хоук.
Мы вышли из полицейского участка на тихую улицу и направились к библиотеке. За ней все еще был припаркован «скайларк».
— Держи, — сказал я, взял с подоконника ключи и отдал их Хоуку. — Поведешь.
— К Сюзан? — спросил Хоук.
— Да.
— Первым делом они кинутся туда, — предположил Хоук, — когда узнают, что мы улизнули.
— Не имеет значения, — сказал я.
Мы вырулили из-за библиотеки и повернули направо в самом конце площади. Проехав по дороге примерно милю, мы снова свернули направо, а затем налево, на автостоянку у шестиэтажного городского дома. Даже при лунном свете было заметно, что в это здание вложена масса труда: кирпичные стены были отполированы песком и обработаны паром, все окна новые. Возле крыши имелась уйма гранитных узоров, а дверные перемычки оказались гранитными блоками.
Хоук припарковался прямо за черным ходом.
— Вон ее окно, — сказал он. — Хочешь позвонить или сразу полезешь?
До окна было рукой подать.
— Полезем, — решил я, и мы двинулись через автостоянку.
На стоянке, разделенной на площадки с номерами, было довольно много машин. Одна могла принадлежать Сюзан. Обычно я хорошо представлял себе ее машину, но сейчас засомневался.
— Приятель, она может быть не одна, — сказал Хоук.
— Надо проверить. Если мы позвоним и не получим ответа, все равно ведь войдем. Так уж лучше пропустить первое действие: времени у нас в обрез.
Мы остановились у окна. Я вытащил из кармана полицейский тридцать восьмой и разбил стекло на стыке верхней и нижней рамы, Хоук запустил в дыру руку и повернул задвижку.
Я поднял раму и неловкой змеей скользнул в проем и на пол. Хоук появился в комнате сразу за мной. На мгновение мы оба застыли. В квартире не раздавалось ни звука. Я поднялся на ноги. Справа находилась винтовая лестница.
Хоук ткнул туда пальцем.
— Спальня, — сказал он шепотом.
Я тихо поднимался по ступенькам. Хоук принялся бесшумно обыскивать первый этаж. Лестница закончилась небольшой площадкой, за которой находилась спальня. Я вошел и сразу уловил знакомый залах духов и лака для волос. Мне даже показалось, что я ощутил присутствие самой Сюзан. Кровать стояла слева параллельно низкому парапету, через который с балкончика спальни можно было наблюдать за происходящим внизу. Благодаря лунному свету, проникавшему через высокое арочное окно, здесь было гораздо светлее, чем в гостиной. Свет падал на пустую постель.
— Хоук, — позвал я спокойным голосом.
— Внизу никого, — отозвался он.
— Наверху тоже.
Я включил ночник у кровати. Комната показалась мне слишком уж прибранной. Постель была застелена. Сюзан оставила бы на видном месте помаду, духи, может быть, со стула свешивались бы колготки. На полу валялись бы туфли: одна — стоймя, другая — на боку. Но может, новая Сюзан сильно отличалась от той, которую я знал?
Я открыл дверцы шкафа. Внизу Хоук зажег остальной свет. Я услышал, как он поднимается по лестнице. Шкаф оказался в стену длиной и имел складные дверцы, убиравшиеся в разные стороны. В нем висели ее вещи, и я снова ощутил запах Сюзан. Одежда была развешана очень тщательно, с равными промежутками, чтобы не мялась. Сюзан было плевать, что на ней, но она всегда заботилась о том, что собиралась надеть.
Я узнал множество ее вещей. Правда, одежды оказалось слишком много. Поэтому я не мог сказать, что именно пропало. Если что-нибудь пропало.
— Осмотрим ванную, — предложил я.
Хоук предупредил:
— Время поджимает, детка.
— Нужно узнать, уехала она или просто-напросто отлучилась, — сказал я. — Если уехала, значит, взяла с собой белье и косметику.
— Идем вниз, — кинул Хоук.
Пока мы спускались по винтовой лестнице, я окинул взглядом квартиру. Гостиная была высотой в два этажа, а окна были двадцати футов.
Возле гостиной притулилась кухонька, которую отделяла стойка, покрытая красной мексиканской плиткой. Высоко на стене гостиной висело огромное красное опахало, а с потолка на золотой цепи свисала люстра от Тиффани. Стеклянный обеденный стол под ней был установлен на дубовых козлах для пилки дров.
Ванная оказалась рядом с гостиной, чуть дальше — кабинет. Сюзан всегда держала белье в каком-нибудь шкафчике в ванной, а косметику — в аптечке или где попало.
Ванная была облицована белым кафелем с отделкой черным цветом и серебром. Напротив раковины — шкафчик с четырьмя ящиками.
Я открыл верхний. Пусто. Во втором лежали темно-бордовая майка, остатки теней для век, крем-пудра, губная помада, лак. В остальных ящиках покоились вещи, назначения которых я вообще не знал. Все было уже использованным и выглядело ненужным. То, чем обычно пользовалась Сюзан, она держала у зеркала. Здесь же, в ящиках, хранились забытые остатки косметики. Аптечка оказалась практически пуста, и на раковине не было видно привычных предметов: щеток, зубной пасты... Я взял на мгновение бордовую майку, затем кинул ее в ящик, закрыл его и вернулся в гостиную.
— Она уехала, — сказал я Хоуку. — Ни белья, ни косметики.
Хоук стоял, прислонившись к стене у открытого окна, наблюдал за автостоянкой и вслушивался в тишину.
— Еще пару минут, — сказал я.
Хоук кивнул.
Я зашел в кабинет. Там стояли письменный стол, огромная секционная софа и цветной телевизор. Я сел за стол.
Жуткий беспорядок: листки бумаги кое-как заткнуты в маленькие ящички, стопки писем и другой корреспонденции небрежно сдвинуты в сторону, дабы освободить пространство. Мое письмо было кинуто в пачку остальной почты.
Здесь же находился ежедневник Сюзан. В нем едва различимым почерком были отмечены даты и записано время встреч с различными людьми. Большинство пометок ни о чем мне не говорило. На сегодня ничего запланировано не было, а на понедельник стояло: «Доктор Хилльярд, 3.40».
Раздался звонок в дверь. Я выключил свет в кабинете, и в ту же секунду Хоук сделал то же самое в гостиной. К тому времени, когда я подскочил к окну, он уже вылез, а когда звонок прозвучал еще раз, мы, пригнувшись, быстро двигались вдоль стены к машине.
На стоянке и у двери — никого.
— Это же черный ход, — прошептал Хоук. — А они, естественно, подошли к парадным дверям.
Мы сели в машину, и Хоук тронул с места. Мы выехали с другой стороны автостоянки, свернули налево и медленно покатили вдоль длинного здания к бульвару Милл-Ривер. Перед домом, где жила Сюзан, стояли две полицейские машины. По бульвару мы свернули направо, к Сто первому шоссе, стараясь ехать спокойно, не превышая скорости.
— Они знают, что мы сбежали, — сказал я.
— Как тебе удалось протащить пистолет? — спросил Хоук.
— Генри сделал мне гипсовый ботинок, и мы спрятали оружие в пятку.
Хоук положил сорок четвертый «магнум» на колено. Я ехал в одних носках.
— Если нас поймают, то пристрелят. По крайней мере постараются. Так что будь наготове. Это гнусный городишко, детка, — сказал Хоук.
— Сюзан. Мне нужно знать, что со Сюзан. Рассказывай.
— Понимаю. Но кое-какие известия тебя не обрадуют.
Я ничего не ответил. Часы на приборной панели «скайларка» показывали: «4:11».
— Позвонив мне, — начал Хоук, — Сюзан сказала, что до тебя ей не дозвониться и что она попала в серьезную передрягу. Мол, связалась с этим типом Костиганом, а он оказался плохим парнем.
Перед нами бежала пустая дорога. Стрелка спидометра начала переваливать за шестьдесят миль. Хоук скинул скорость до пятидесяти пяти.