— Да тут другое. Поездка вроде бы заранее подготовленная, но результаты… Кстати, кое-что и по линии нашей папочки есть. Гляди.
Олег развернул простыню Хай Ди Ди.
— Это что, план битвы при Ватерлоо? — Пушкарный надел очки. — Кто это у тебя такой Пикассо?
— Есть один талант.
Пушкарный внимательно вглядывался в клеточки и кружочки, пальцем водил по пунктирным линиям. По сосредоточенности, с которой он елозил по схеме, Олег угадывал, как медленно, но азартно загорается Пушкарный.
— Да! — ободрительно отозвался он. — Класс! Так что там про шефа-то?
Свое обязательство перед Олегом старый товарищ Пушкарный выполнил сполна. Высоко оценив художества Хай Ди Ди, он быстро бисерным почерком вписал в свободные клеточки свою информацию. Олег позавидовал, как четко и уверенно Пушкарный находил связи между деталями, на первый взгляд несущественными, как логично уточнял суть и желаемые результаты запланированных махинаций. И все чаще его пунктирные черточки вели к обозначениям Кремля и Белого Дома.
Когда все вроде было закончено, Пушкарный несколькими штрихами набросал еще три здания.
— Ну вот теперь финиш! А?
— Интересно… — настало время удивляться Олегу. — А это что?
— Это? — Пушкарный первый раз за вечер затянулся сигаретой. — Это. брат, БНД — немецкая разведка. Это БФФ — немецкая контрразведка. А это… ЦРУ!
На схеме, вместившей в себя полученные материалы, агентурные данные и компьютерную информацию, вырисовывалась довольно крупная афера, связанная с экспортом из России стратегического сырья, материалов и технологий. Какой-то умный и вполне квалифицированный специалист сумел, используя различного рода подставные фирмы, продажных чиновников и несовершенство нормативной базы, создать очень логичный механизм незаконного товарно-денежного оборота.
— А про разведки ты не загнул? — Олег с сомнением разглядывал три домика с треугольными крышами и трубами. У домика ЦРУ почему-то не было окна, а из трубы БНД шел дым.
— Более чем нет.
В том, что Нефедов знал если не заказчика, то посредника, ни Адмирал, ни Котелкин не сомневались. Однако и Нефедов, и Кузин упорно молчали, всеми способами стараясь уйти от разговоров на эту тему. На вопрос в лоб отвечали отрицательно, отводя глаза в сторону. Это нервировало, и Адмирал, благосклонно допущенный присутствовать на допросах, все чаще порывался заехать то одному, то другому в ухо. Котелкин же делал вид, что не обращает внимания на явную ложь, и продолжал кропать свои протоколы, выносить постановления о проведении экспертиз и успокаивать нетерпеливого чекиста: «Сэр, еще не вечер!»
После очередного допроса Кузина Котелкин неожиданно подвел итог:
— Сдается мне, с вами все ясно. Судя по тем материалам, что мы собрали, ваша вина может рассматриваться как соучастие… Если так, то обвинение по сто второй статье мы можем снять. Считайте, вам повезло… И вы, скорее всего, будете переведены в Бутырку.
Это сообщение буквально парализовало Кузина. Лицо его сделалось настолько бледным, что под тонкой кожей стали угадываться синенькие жилки кровеносных сосудов.
— Что это вы так разволновались? — Котелкин изумленно посмотрел на подследственного. — Рады, небось? А?
Радости в глазах Кузина не читалось. Напротив, здоровенный амбал стал медленно валиться на пол с привинченной к полу табуретки.
Через час Кузин, проглатывая слова, говорил и говорил, словно его могли перебить. Речитативом проскакивала скороговорка: «Меня убьют, не переводите в Бутырку, я боюсь». Ни Котелкину, ни Адмиралу так и не удалось понять, что крылось за этими словами. То ли стереотип Бутырки обладал магическим воздействием, то ли действительно были основания…
Суть показаний сводилась к следующему. Застрелив Энгельсгарда и водителя, Кузин и Логинов не рискнули лезть в машину за документами, которые объект довольно часто возил с собой, — с эстакады съезжало несколько машин: «делегация какая-то, что ли…» Во всяком случае, в колонне угадывались машины сопровождения. Поэтому, бросив все, киллеры скрылись с места преступления.
Как утверждал Логинов, заказчик был взбешен. Подельники оказались заложниками: если не добудут папку, то… Через несколько дней Логинову позвонил бывший сослуживец Нефедов и предложил встретиться. Кузин долго отнекивался. Все мысли его и Логинова были сосредоточены совсем на другом. Однако Нефедов настаивал и, потеряв терпение, сказал фразу, от которой у Кузина мурашки побежали по телу: «Между прочим, я еще не видел бронированных людей. Особенно среди тех, кто ищет чужие клады». Кузин тут же пригласил Нефедова к себе домой.