Ответ Горюнова мало прояснил картину, и тем не менее…
«При передаче мне папки жена Энгельсгарда сказала буквально следующее: «Может, это вам поможет… Здесь документы, которые Борис опасался хранить на работе».
Можно было сделать два вывода. Первый: Фридрих не предполагал передавать папку Деду. Опытный агент, изучивший материалы, немедленно направил бы документы «по адресу». Здесь тоже были два варианта: «изучил, но решил не передавать» или «еще не изучил, а потому не мог принять решение». На оба вопроса мог ответить только сам Борис Семенович.
Второй вывод мог быть не менее важным. «Боялся хранить на работе» — следовательно, опасался кого-то. Чьих-то посторонних глаз. Здесь тоже были два варианта: опасался априори или кого-то конкретно.
Котелкин решил посоветоваться со следователем, работающим по делу Чифанова.
Представитель «Рецитала» в Германии оказался на редкость деловым и серьезным человеком. Рубин хорошо знал не только конъюнктуру международного рынка, но и обладал хорошими устойчивыми связями как в самой Германии, так и в других странах. С его помощью дела фирмы шли неплохо. По ряду позиций даже лучше, чем ожидалось при подписании контракта. Немецкие партнеры поражались четкости и точности работы российского представителя, отчего их одолевали смутные чувства.
С одной стороны, это было хорошо, так как привычное российское разгильдяйство, которого они ожидали и которое их нередко ставило в тупик, в буквальном смысле отсутствовало. Можно было работать спокойно и уверенно. С другой стороны, российский представитель проявлял необычайную жесткость и постоянно держал их в напряжении, требуя уже с их стороны четкого соблюдения всех условий контракта. Разрабатывая этот контракт, Шварбах путем стилистических двусмысленностей умышленно создал юридические преимущества для своей компании. При всей идентичности русского и немецкого вариантов договора в немецком были использованы синонимы, позволяющие двояко толковать некоторые принципиальные моменты.
Рубин быстро это раскусил и очень жестко требовал исполнения исключительно русского варианта.
Развив бурную деятельность, Рубин все чаще стал задумываться о расширении контактов не только с Западом, но и с Ближним Востоком — некоторые страны в этом регионе могли представлять весьма серьезный коммерческий интерес. Он направил обстоятельное послание Мицкевичу, мотивировав свои соображения.
Накануне эти соображения одобрил Кувалда, который был вполне удовлетворен деятельностью «своего человека в Гаване». Был удовлетворен его работой и глава фирмы «Рецитал», который, несмотря на известное предубеждение, по достоинству оценивал работу Рубина.
Однако в Москве волевое решение Мицкевича, связанное с назначением никому неизвестного лица руководителем филиала в Германии, вызвало смутное раздражение. Ряд сотрудников фирмы еще до заключения договора по праву претендовали на это место и рассчитывали его занять.
А потому их противостояние друг другу в борьбе за кресло в филиале стало перерастать в противостояние чете Мицкевичей, которые разрушили их надежды и иллюзии. Смутный ропот становился все громче и агрессивнее.
Особое, вполне оправданное раздражение вызывало возрастание роли Екатерины Васильевны, которая хоть и была человеком деликатным и тактичным, но постепенно стала входить в новую роль, осознавая себя не последней спицей в колеснице. Она все чаще присутствовала на совещаниях директората, куда ее раньше не приглашали.
Справедливости ради необходимо отметить, что эти приглашения инспирировались не самим Мицкевичем, а людьми из его окружения. Но как бы то ни было, Екатерина Васильевна стала человеком, посвященным не только в коммерческие тайны фирмы, — она невольно входила и в курс технологических премудростей. Фирма, собравшая под свое крыло специалистов ВПК высокого класса, все больше и больше стала обращаться к новейшим идеям и «ноу-хау», не защищенным грифом секретности. Собирая информацию по крохам, специалисты закачивали ее в файлы компьютеров. И для дела, и на «черный» день.
Все это отмечали внимательные глаза Анюты, известной в иных кругах под кличкой Челленджер. В этой непростой атмосфере она невольно стала особо доверенным лицом первой леди. И, как доверенному лицу, ей были переданы стол и компьютер Екатерины Васильевны. Порывшись в его памяти и обнаружив там массу интересного, Анна перекачала «самое-самое» и торжественно вручила Хай Ди Ди.
Среди горы вещдоков, собранных следаками по делу Чифанова, Котелкин обнаружил кое-что интересное и для себя. Главным, конечно, был пистолет, изъятый у убитого охранника Сухого. Это был тот ствол с глушителем, из которого стрелял Нефедов. Таким образом, показания Нефедова полностью подтверждались. Найдя ствол, гильзу можно было не искать. Пуля, изъятая из тела Логинова, не была деформирована и давала возможность для идентификации. Вскоре экспертиза подтвердила это. Но, пожалуй, самым любопытным оказались магнитофонные кассеты с автоответчика. Там, среди записей, чудом сохранился следующий обрывок: