- Не советую прибегать к эмоциональной оценке ситуации. Ты же не можешь точно знать, чем руководствуется тот или иной человек, какой бы ситуация не была.
- Ну… Возможно. – неуверенно произнёс Бишоп, не зная, что ответить.
- Значит, из живых остался только ты?
- Как я и говорил. Первое время я искал людей, но это тщетно.
Пронин читал текст с пухлого монитора бортового компьютера. Зелёные строки кириллицы спускались вниз на тёмном фоне под шум механизмов обрабатывающих данные.
- Неделя. Этого времени хватит, чтобы ты окончательно пришёл в форму. Тогда ты покинешь мой корабль, и мы распрощаемся.
- Я думал, вдвоём у нас будет больше шансов выжить. К чему эта спешка?
- Таков устав. Государство, которому когда-то принадлежал этот шаттл, сейчас лежит в руинах, но это не значит, что законы больше не распространяются на граждан и имущество Союза.
- А если я… - Бишоп торопливо вспоминал тонны макулатуры, в которой описывался Союз и разные нюансы жизни в нём. – Я дам присягу Союзу Социалистических Республик. Тогда я стану гражданином и тебе не обязательно будет вышвыривать меня от сюда.
- Нет. – сталь звенела в голосе Александра. – Я не уполномочен выдавать гражданства, и это не главная причина, почему ты должен будешь покинуть корабль.
- Хочешь сказать есть ещё люди? Значит это правда, то что Союз колонизирует космос и…
- Не стоит распространять домыслы.
В общем доступе, никогда не было достоверных данных о Союзе, так что беспокойные жители Альянса строили собственные теории, коими делились друг с другом, дополняли их и в итоге, получалась картина совершенно противоположная реальным обстоятельствам. Бишоп понимал это и раньше, но теперь, беседуя с Александром, утвердился в своём убеждении окончательно. космонавт старался выдать себя за самого обычного парня, которому посчастливилось попасть в космос, но тяжёлая армейская выправка, отличное знание языков и мелких фактов, заставляли Бишопа усомнится в том, что перед ним просто гражданин Союза.
- Есть вещи, которыми я не могу делится ни с кем.
- Например, то что Александр - это не твоё настоящее имя?
- Верно. Имена - это условность, которую присуждают нам, в подобных этой, ситуациях. Я получил своё имя пред первым вылетом, десять лет назад. Союз уже давно отказался от такого понятия как имена и фамилии, точно так же, как и от религии, браков прочих рудиментов, присущих неразвитым цивилизациям.
- А как вы это сделали? Я наслышан, о том, что имена в союзе по большей части состоят из цифр, но как вам удалось заставить граждан называть так своих детей?
- На самом деле ничего сложного. Но нужно начать сначала, из истоков. Внутри каждого человека сидит зверь. Есть несколько способов избавится от этого зверя, и мы испробовали их все. Самый простой – это убить звериное естество. Умрут сотни, из них останутся единицы верных пути, идеологически отобранных членов общества. А что дальше? Позади горы трупов, впереди дорога в никуда.
- И как вы поступили?
- А как люди приручили собак? Проще взять щенка, чем перевоспитать волка, не так ли?
- Кажется, я начинаю понимать.
- Мы перестали заводить семьи. В новом мире это совершенно не нужно, это только обременяет, а не помогает. Дети рождались, и их забирали на воспитание. В первом поколении были с этим проблемы, но эти проблемы исчерпали сами себя со временем.
- Ну а как же любовь? Чувства?
- Лю… - Пронин непроизвольно скривился, вспоминая это слово, словно ругательство. – Привязанность. От любой привязанности следует избавляться, будь то наркотики, излишества или люди. Любая привязанность апеллирует к человеческим эмоциям, те, в свою очередь, являются следствием реакции мозга на раздражители. Полагаться на эмоции нецелесообразно, это губительно. Это наши звериные истоки, от которых, точно так же, необходимо избавится.
- Ну… - растеряно протянул Бишоп. – Эмоции всё-таки важны, они делают нас человечней. Разве их отсутствие чем-то лучше?
- Ты сделал интуитивное и, следовательно, ошибочное суждение. Мои слова - результат подавления эмоций, а не их полного отсутствия. Я всё же человек, но что такое человечность?
- Это трудный вопрос.
- Согласен. В своей практике, скажу, что лучший способ познание чего-либо – это интеллектуальный анализ. Обращаться нужно к логике, науке и уж никак не к религии, эмоциям или прочим устаревшим понятиям. У меня есть ещё несколько минут, так что думаю не лишним будет рассказать тебе кое-что.
- Я с удовольствием тебя послушаю.
- Не знаю, что в Альянсе обсуждает народ, но я знаком с общим положением дел. Союз опережает вас в исследованиях биологии и генетики на десятки, а может и сотни лет. Это закономерное следствие запретов, вводимых вашим руководством. Мы же давно поняли, что закостенелость - враг науки. Пол столетия у нас развязаны руки на изучение человека, во всех смыслах этого слова. Я не буду вдаваться в подробности, некоторые вещи находятся глубоко в секретных архивах, но не секрет, то что мы практиковали генетические модификации. Две трети населения Союза улучшены и во многом превосходят граждан Альянса. Возвращаясь к разговору о зверином нутре человека… Не достаточно просто забрать детей и воспитать их, естественная среда даст о себе знать. И в конце концов необходимый результат либо будет замедлятся, либо и вовсе станет недостижимой целью. Решением стали города, в которых люди, воспитанные в семьях, не контактировали с теми, кого воспитали машины. Я вырос в такой коммуне и да, я генетически изменённый организм. А если взглянуть на обычного жителя АОФ? Кибер-протезы микросхемы под кожей… Кто из нас более человечный? Это ещё один сложный вопрос, и я не берусь давать на него ответ. Нет, я не считаю, что изменять себя, улучшать механикой – это что-то плохое, но в итоге, вы точно также стремитесь избавится от своего естества, как и мы.