– Поймал? – риторически поинтересовался Джек, стоя по колено в воде и недвусмысленно жаждая награды за свой героизм.
Лесник, еще не разогнувшись, обратил к нему мрачную разноцветную физиономию. Лиза захихикала. Женька злобно утер лицо локтем, и раскрас стал боевым, полосами.
Экскурсовод честно попыталась вернуть внимание туристов к водопаду, но всплески смеха и ругани преследовали лесника и его незваную команду до самого флайера.
– Ну что, летим искать пропавшую речку? – небрежно поинтересовался Джек, разваливаясь на заднем сиденье.
Радужная свинья попробовала последовать его примеру, но была синхронно спихнута киборгами с обеих сторон. На обшивке осталось только три смазанных отпечатка копыт.
– Я-то полечу, а кто-то щас пешком вверх по водопаду полезет! – сгоряча пригрозил Женька, только вчера отчистивший салон от предыдущих свинячеств, но, услышав благодушное Джеково «Да запросто!» и восторженное Лизино «Круто!», поскорее заблокировал дверцы.
Кай разочарованно отвернулся к окну. Карабкаться по живописной природной лестнице, то перепрыгивая с уступа на уступ, то подныривая под низвергающийся с карниза поток, было энергоемко, зато весело и для киборга совсем не сложно. Для человека с киборгом тоже вполне реально.
– А вон оттуда, – ткнул пальцем Джек, – мы Сергея Петровича снимали!
В штатный туристический осмотр эта достопримечательность не входила, но Лиза ознакомилась с ней с живейшим интересом.
– Ничего, – ободряюще шепнула она Каю, – мы сюда еще вернемся!
Флайер поднялся над плато, и пассажирам открылся очередной роскошный вид: речушки сходились к водопаду, как разноцветные нити к ткацкому станку. Лиза уткнулась носом в стекло, пытаясь высмотреть оборванную, но в этой части русла Рябка была узка и застенчива, аки речной ручей, и даже в более полноводные времена только мелькала в просветах крон.
У Джека глаз был зорче и опытнее.
– Нет, не пересохла, – удивленно заметил он. – Но заметно обмелела и планктона в ней почти нет.
Женька убедился в том же и отложил бинокль.
– Странно. Обычно чем меньше в реке воды, тем больше концентрация водорослей, а тут все наоборот.
– Как будто уровень урезали как раз на те тридцать сантиметров с планктоном, – согласился Джек.
– Но как такое возможно?! Вода же убывает снизу, а не сверху!
Джек развел руками, предлагая не гадать на планктонной гуще, а поискать разгадку выше по течению, и лесник погнал флайер над обесцвеченным руслом.
– Ух ты! – восхищенно выдохнула Лиза, когда лес наконец закончился.
Пропавший уровень оказался там, равномерно размазанный по заливному лугу, что прежде позволял себе только по весне. Сверху новорожденное озеро казалось огромной кляксой чернил, капнувших из божественной канцелярии. На торчащих из лиловой воды кочках сидели ошарашенные куряки, разрываясь между инстинктами насиживания и самосохранения.
Женька быстро обнаружил причину выкрутасов стихии: русло шумовкой перегораживала куча веток и тонких молодых стволиков. Перед плотиной планктон сгустился в кашу, булькающую, словно на сильном огне, а когда лесник посадил флайер на чуть ли не единственном пригодном, да и то впритык, клочке суши, заглушил двигатель и опустил стекла, то стало слышно, как «варево» громко хлюпает.
– Что за… – Женька покосился на Лизу и смягчил комментарий: – …безобразие!
Джек первым открыл дверь и уверенно вышел прямо в воду, ноги-то все равно уже мокрые. Женька посмотрел, что глубины там от силы до середины непромокаемых ботинок, и последовал его примеру.
Глубина оказалась вариабельной, и вода залилась в ботинки сверху.
Лесник скрипнул зубами, перемалывая очередное «безобразие».
– Ну ладно! – с угрозой проворчал он. – Дети, посидите пока во фла…
За спиной деликатно кашлянули.
Женька круто обернулся. Юные скауты уже стояли там в полной боеготовности и преданно таращились на лесника тремя с половиной парами глаз – между Каем и Лизой продолжала самоотверженно насиживать кочку не то особо отважная, не то особо тупая куряка.
– Бедная птичка, – сочувственно сказал Джек. – И, кстати, вкусная.
Куряка ощутила разливающееся в воздухе напряжение, решила, что жизнь у нее одна, а гнездо можно и новое построить, и с поразительно мерзким и пронзительным для такого белого пушистого создания криком бросилась наутек, шумно помогая себя куцыми крыльями. Удержать в воздухе ее жирную тушку они не могли, но взмывать на высоту человеческого роста, а потом шмякаться в лиловую грязь, обдавая ею всех в радиусе пяти метров, куряке удавалось с прямо-таки фантастической эффективностью.