Но один прибор ещё работал.
Мой телефон ещё не разрядился. Я чувствовал его, словно продолжение своего тела.
Наверное, стоит проверить, нет ли новых сообщений, и вытащить батарею, чтобы в случае чего можно было позвонить.
Может, мобильная сеть уже работает? Или стационарный телефон? У них же вроде питание не через электрическую сеть? Я попытался вспомнить, звонил ли я по нему, когда у нас в последний раз не было света, но сейчас, пожалуй, навряд ли у кого-то ещё остались стационарные телефоны.
Мне нужно было узнать, что происходит, но как? Радио. У меня не было радио на батарейках, но уверен, у Чака в сумках что-нибудь должно найтись. Слава Богу, он оставил вещи.
Я снова выглянул в окно. Зловещий вид. Вчера утром моей самой большой проблемой были рождественские подарки. Как же быстро изменился мир.
Что, если Люк действительно болен? Что, если в этой метели бушует эпидемия?
— Может, поможешь?
Обернувшись, я увидел у входа Чака с кучей пакетов и сумок. Он неловко пытался протиснуться в проход. Меня охватили бурные чувства.
— Ты в порядке? С Люком всё хорошо?
Не помню, чтобы я за всю свою жизнь был так рад кого-то видеть. Я вытер рукавом глаза и ответил:
— Всё в порядке.
— Ну и отлично. — Он снова атаковал дверной проём и повторил: — Не поможешь?
Я тряхнул головой, чтобы собраться с мыслями, и подскочил, чтобы взять у него пару сумок.
За ним появилась Сьюзи, она несла в обеих руках другие пакеты, а в перевязи у неё на груди висела Эллароза. Тони, наш швейцар, шёл за ней с грузом не меньше, чем у Чака. Все сильно вспотели и беспорядочно кинули вещи, как только вошли.
— Сходить ещё раз? — Согнувшись и тяжело дыша, спросил Тони.
— Может, передохнёшь вместе со Сьюзи и Элларозой? — выдохнул Чак и вытер лоб ладонью.
— Можете зажечь горелку и сделать кофе. А мы с Майком сходим за генератором.
— А что, в одиночку его не донести? — осторожно спросил я.
— Именно, — Чак засмеялся. — Пойдём, тяжеловес, потренируешься.
Мы с Чаком вышли в коридор и дошли до аварийного выхода, чтобы спуститься вниз по лестнице. Очевидно, лифты в здании не работали. Я впервые оказался на лестничной клетке.
Металлические ступени гулко звенели под нашими шагами, отдаваясь эхом от голых бетонных стен.
— Так что случилось? — спросил я, когда мы спустились на один пролёт.
— Электричество отключилось где-то в пять утра, и я всё это время бегал туда-сюда, стараясь перенести как можно больше вещей, пока никто не проснулся.
— Пока никто не проснулся?
— Можешь назвать меня параноиком, но я бы хотел, чтобы никто не знал, сколько вещей мы унесём в форт Мамфорда.
Его квартира и так уже превратилась в военную базу. Где, интересно, он установит периметр?
— Так, а почему электричество отключилось? И почему так холодно?
— Холодно, потому что света нет, а в здании всё работает через Сеть. В котле есть топливо, но запустить его можно только через браузер, а Интернета у нас нет.
— Ага, — протянул я.
Помнится, в рекламе только и говорили про современные технологии, контроль всех систем через Интернет и возможность изменить температуру в комнате хоть с другого конца света. Но это решение было палкой о двух концах, в чём мы и убедились, оставшись без доступа в Сеть.
— У нас вроде был запасной генератор, он не должен был включиться?
— Должен был. Но он не заработал. Да и с ним отопление бы не включилось. В здании остались только жильцы. Снега уже намело сантиметров тридцать, и не похоже, чтобы погода улучшалась. Добровольцев из Национальной гвардии призвали на работы, а нам сказали сидеть по домам. Придётся самим о себе позаботиться.
— А Тони почему остался?
— Он отправил маму на праздники к сестре в Тампу, помнишь?
Я кивнул.
— Ну, так а что со светом?
Чак остановился. Мы преодолели три пролёта — полпути.
— Где-то без пятнадцати пять я смотрел новости, говорили про проблемы с электросетью в Коннектикуте, а после пяти, бам, без света остались и мы.
— Из-за шторма?
Я боялся услышать «нет».
— Наверное.
— Про птичий грипп что-нибудь ещё говорили?
— Ничего вразумительного, — пожал он плечами. — Никто ничего не знает.
Он спустился ещё на пару ступенек.
— Границы закрыты, рейсы отложены, — продолжал он тоном официанта, предлагающего на ужин конец света. — ЦКЗ отмалчивается, но больницы переполнены, люди идут без конца. Я слышал версию, что это биологическая атака, но это, по-моему, чушь собачья.