Он глубоко вздохнул и взял меня за руку. Я не ожидал такого жеста от незнакомого человека.
— Вы в безопасности? В тепле?
Я кивнул.
— Там и оставайтесь. Найдите воду и никуда не высовывайтесь. Мы со всем разберёмся. «Con Edison» обещали восстановить электричество в течение нескольких дней, а после этого дело за малым.
Он отпустил меня, откинулся назад и потёр глаза.
— И ещё кое-что.
Я снова опустил ложку и молча посмотрел на него.
— Нас ждёт ещё один шторм. Ничуть не лучше первого.
— Когда?
— Завтра.
Я не отводил от него глаз.
Он добавил громким шёпотом:
— И помоги нам Господь.
День 6 — 28 декабря
Младенец в моих руках кричал и кричал без остановки. Я пытался удержать его, но к нему пристала плацента, и он выскальзывал из моих рук. Я был один в лесу, на руках грязь и листья, я пытаюсь вытереть их и удержать младенца, но ещё немного и он выскользнет и упадёт. О Господи, только бы он не упал. Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне.
Я резко сел в кровати и, задыхаясь, попытался отдышаться. За окном стоял серый полумрак, небо заволокло тучами. Тишину нарушал только гул обогревателя около кровати. Лорен спала со мной, Люк лежал между нами. Он не спал и смотрел на меня.
— И тебе доброе утро, — тихо сказал я.
Я вспотел, сердце до сих пор бешено стучало, перед глазами стояла картина из сна. Я поцеловал Люка в пухлую щёчку, он защебетал и жалобно взвизгнул.
Он хотел есть.
— Всё хорошо? — спросила Лорен. Она поднялась на локте и посмотрела на меня, моргая спросонья.
На ней была серая хлопковая толстовка. Я перегнулся над ней, погрузив руку глубоко под одеяла, и она слегка дёрнулась, когда мои холодные пальцы коснулись её. Я нежно положил руку ей на живот. Даже на одиннадцатой неделе он ещё был плоским.
Она нервно улыбнулась и отвела взгляд.
— Прошлая ночь, — я вздохнул, — была просто ужасной. Я постоянно думал о тебе.
— Потому что я ужасна?
Тихо гудел обогреватель. Я обхватил её и притянул к себе. Я поцеловал её в щёку и почувствовал, как по её телу пробежала дрожь.
— Нет, потому что ты восхитительна.
— Я ужасна, Майк. Прости меня.
— Это я должен перед тобой извиняться. Я тебя не слушал и несправедливо обвинял.
— Ты не виноват.
У неё в глазах заблестели слёзы.
— Я узнал, что тот паренёк, Винс, — тихо сказал я, — потерял невесту в крушении «Амтрака».
— О Господи.
— И я постоянно думал, если вдруг я потеряю тебя…
Люк жалобно запищал. Я улыбнулся и посмотрел на него, борясь со слезами.
— Секунду, дружище, мне нужно поговорить с твоей мамой, ладно?
Я перевёл взгляд на Лорен.
— Ты — всё для меня. Прости, что я тебя не слушал. Когда всё закончится, если захочешь вернуться в Бостон, я поеду с тобой. Я буду сидеть дома с Люком, а ты устроишься на ту работу и будешь заниматься тем, чем захочешь. Я хочу, чтобы мы были вместе, чтобы мы были семьёй.
— Я тоже этого хочу. Прости меня, пожалуйста.
Зиявшая между нами пропасть неожиданно исчезла, Лорен приподнялась и поцеловала меня.
Люк снова подал голос.
— Ладно, пора готовить завтрак, — рассмеялась Лорен и снова поцеловала меня.
Я отстранился от неё и выждал секунду.
— Мир разваливается на части. Лорен, люди умирают.
Она подалась ко мне и прошептала на ухо:
— Я знаю, что ты нас защитишь.
Коридор превратился в общежитие. В обоих концах коридора располагались «спальни» — кровати заменяли диваны — середину занимали два кофейных столика, а вокруг них стояли разномастные кресла. Рядом кто-то поставил книжную стойку, а на неё — несколько настольных ламп, радио и кофеварку. На один из столиков водрузили керосиновый обогреватель, и в коридоре теперь царило приятное тепло.
Бездомный ушёл, но женщина с детьми осталась. Они спрятались под грудой одеял на диване около квартиры Бородиных. Ребекка из триста пятнадцатой тоже ночевала сегодня в нашем коридоре.
Семья из Китая спала у Ричарда, а Тони — в гостиной Чака, на диване, рядом с нашей спальней.
Я обнаружил, когда встал, что Винс подвесил на лестнице платформу, с помощью которой его команда поднимала снег наверх, чтобы затем растопить. В лифтовом холле, примыкавшем посередине к нашему коридору, уже стояли десятки вёдер.
С лестницы с ещё двумя вёдрами вышел Тони, и я помахал ему. Я протёр глаза и направился к манящему кувшину кофе на книжной стойке, над которым поднимался пар. Пэм как раз наливала кружку и дала её мне.