Она улыбнулась.
— На Таймс-сквер, где же ещё.
Я взял свой бокал и перекочевал на диван. Я присел рядом с Лорен и посадил Люка на колени.
— Впервые за сотню лет, с тех пор, как Таймс-сквер получила своё название, — продолжал радиоведущий, — в Новый год на площади не горят огни. И хотя неоновые вывески погасли, свет ярко горит в сердцах жителей Нью-Йорка. Отовсюду появляются новые люди…
Зачарованные услышанным, все в комнате притихли и повернули головы к музыкальному центру. В темноте за окном, в льющемся наружу свете вспыхивали крупные снежные хлопья и снова исчезали в темноте, опускаясь ниже.
— …официальная церемония была отменена, и власти рекомендовали жителям не собираться в больших количествах, но люди всё равно решили отпраздновать это событие вместе. На улице, посреди снега соорудили сцену с экраном для проектора и установили генераторы…
— Запомни этот момент, — прошептал я Люку. — За минуту до полуночи множество людей в едином порыве объединилось, чтобы исполнить наш гимн.
Мы уже слышали его сквозь шум помех, мотив, который ни с чем не спутаешь, — «Звёздный флаг».
Все в комнате прониклись схожими чувствами. Это был наш гимн, гимн прошлых столетий, когда страна была в осаде, когда она склонилась, но не упала. Слова преодолевали века и соединяли нас с прошлым и будущим.
— …земля и дом для свободных и смелых людей.
Затем последовали аплодисменты и радостные возгласы.
— Десять… девять… восемь…
— Я люблю тебя, Люк, — сказал я, сжал его и поцеловал. Лорен тоже поцеловала его. — И тебя, Лорен.
Я поцеловал её, она — меня.
— …два… один… с Новым годом!
Загудели дуделки, раздались радостные крики. Все вскочили, и последовали объятия и поцелуи.
— Эй, — вскрикнул кто-то, — смотрите!
Я целовал в этот момент Элларозу. Чак постучал меня по плечу. Все собрались у окон в дальнем конце квартиры. Винс махал нам.
— Свет дали! — крикнул он и показал куда-то на улицу.
До этого западная часть города была погружена в непроглядный мрак. Но сейчас снежинки за окном озарял мягкий свет. Я поднял Люка и подошёл вместе с ним к окнам.
Свет шёл не от прожектора или фонаря, он заливал всю улицу и дом напротив. Отсюда мы не видели самих огней, только их дрожащее отражение в окнах. Я поднял взгляд и увидел, что в свете были видны облака на небе. Похоже, в соседнем квартале вернули освещение, в точности, как и обещали.
— Идём! — проорал Чак. — Посмотрим с улицы!
— Я останусь с детьми, — сказала Лорен. — Ты иди, посмотри.
Я крепко её обнял и снова поцеловал.
— Нет, пойдём с нами, я хочу, чтобы Люк тоже увидел!
В бешеной спешке, подогреваемой парами алкоголя, все принялись искать тёплую одежду. На улице было не так уж холодно, я решил надеть первое, что попалось под руку, как следует укутал Люка и побежал по лестнице за остальными. Главный вход завалило снегом, и мы по одному протиснулись через задний вход наружу и вышли на Двадцать четвёртую улицу.
Люк не понимал, что происходит, но радостно улыбался.
Осторожно, с фонариком в руке я выбрался на центр улицы. Снег был неровным, рыхлым, и я внимательно смотрел в потёмках на дорогу и крепко сжимал Люка. Впереди шли Чак и Тони, следом за мной — Винс. Свет падал на Девятую авеню, и там уже собиралась толпа. Все смотрели на Двадцать третью.
Снег пошёл сильнее, и ветер набирал силу. Наконец, на перекрёстке я обошёл Чака и, заняв свободное место, посмотрел в ту же сторону, ожидая увидеть горящие фонари и неоновые вывески.
Вместо этого я увидел пламя и дым.
Горела высотка на углу Двадцать третьей и Девятой. Люк поднял голову, в его глазах отразилось пламя пожара. Он улыбнулся и показал пальцем на огонь, и в этот момент из дыма на последнем этаже кто-то прыгнул, пролетел в полной тишине двадцать этажей и с жутким звуком упал на снег.
Толпа в ужасе отступила. Двое опомнились и побежали к упавшему на помощь. Лорен была сзади, я обернулся, она шла к нам, но ещё была в тени дома. Ей не было ничего видно, и она улыбалась, но стоило ей увидеть моё лицо, как она поняла, что произошло нечто ужасное.
Я подскочил к ней и схватил Винса за руку.
— Можешь вернуться с Лорен домой, возьмёшь Люка с собой?
На лице Лорен появился страх. Она увидела языки пламени. Я развернул её к себе и посмотрел ей в глаза.
— Возвращайся домой, детка, пожалуйста, возвращайтесь с Люком домой.
Я отдал его ей.
Горел не только этот дом.
Пожар уже перекинулся на соседнее здание. В небо, навстречу падающему снегу, поднимался чёрный дым, его клубы освещало адское пламя пожара. Улицы заполняла многотысячная толпа, которой не было видно конца. Все глаза были прикованы к пылающему обелиску.