— Рад видеть тебя на ногах. — Он подвинул правой рукой кастрюлю. — Ты больше двух дней провалялся.
Я закашлялся и посмотрел на него слипающимися глазами.
— Как вы тут справлялись?
— Винс тоже слёг. Девочкам было нелегко, Тони вчера ночью сходил и принёс ещё еды. Но в коридоре, всё хуже и хуже, а в городе… — Он не закончил фразу, только перевёл взгляд на кастрюльку, в которой начинала закипать вода. Хуже и хуже?
— Заходил в гости твой приятель Уильямс. — Чак протёр глаза и показал пальцем в сторону жёлтых пластиковых костюмов на диване. — Это наш билет на свободу.
Я прищурился.
— Защитные костюмы?
— Ага.
Чак бросил пакетик заварки в чайник и выключил горелку.
— Он сказал, что если мы спустим джип, он может вписать наши имена в список спасателей и проехать с нами через блокпост на мосту Вашингтона. Все, кто там проезжают, одеты в такие костюмы, и если мы будем в них, а наше имя — в списке, мы сможем выехать.
Довольно просто, главное, чтобы он внёс нас в этот список, но…
— А дети?
— Их придётся спрятать.
— Спрятать?
Он кивнул.
— Лорен намертво упёрлась. Говорит, слишком опасно. Не стану с ней спорить. — Он поднял голову к потолку. — По радио сказали, что в некоторых районах Манхэттена восстановили подачу воды и питание, но у нас в кранах сухо, что в Сахаре.
Я не ожидал ни слова правды по радио.
— А что в mesh-сети?
— Сеть медленно умирает. Телефоны негде заряжать. Кто-то пишет, что в Аппер Хандредс дали воду, но это может быть пропагандой, чтобы задержать нас тут.
— Что думаешь?
— Думаю, надо делать ноги. Пара часов, и мы будем в моём домике в горах Шенандоа.
— Согласен с тобой.
— Тебе нужно будет поговорить с Лорен.
Я кивнул и опустил голову на стойку.
Он налил мне чаю. Я бросил взгляд на его сломанную руку. Она выглядела кошмарно.
— Ты нас изрядно напугал. — Он погладил меня по спине правой рукой. — Может, пойдёшь приляжешь?
Я оторвал голову от столешницы и спросил:
— Можешь сказать Лорен, чтобы пришла ко мне, когда, ну, в общем…
Рыдания в коридоре стали громче.
— Нам вчера пришлось прогнать две группы беженцев, ушли только под дулом пистолета, — сказал Чак, поднявшись, чтобы отнести чайник в коридор. — Поговори с ней. Нам нужно уезжать.
— Поговорю.
— И отдохни, как следует.
— Обязательно.
— Чертовски рад видеть, что ты идёшь на поправку.
— Взаимно.
День 27 — 18 января
— Что такое, солнышко?
Лорен лежала, свернувшись калачиком на кресле рядом с кроватью. Было утро, сквозь тучи за окном в комнату падал приглушённый серый свет. Я чувствовал себя намного лучше, но когда проснулся, увидел, что она плачет. Люк всё ещё спал.
Она не отвечала.
— Ты обиделась на меня?
Прошлой ночью мы поругались. Она и слышать не хотела о том, чтобы уехать, говорила, что скоро дадут электричество, воду уже дали в других домах, а на улице слишком опасно. И она наотрез отказывалась спрятать Люка в сумку, чтобы проехать блокпост на мосту Джорджа Вашингтона.
Она была напугана. Я тоже.
— Что случилось? Это из-за Ричарда?
Даже если он был последним подонком, прежде он был её другом. Я не представлял, каково ей.
Она снова покачала головой. Медленно вздохнув, она сглотнула ком в горле и посмотрела на меня.
— Я хотела принести им воды, Пэм и Рори… — и она снова разразилась плачем.
— С ними что-то не так?
Она покачала головой и пожала плечами. Что-то её напугало, но я чувствовал себя закалённым ветераном, которого уже ничто не способно ввергнуть в страх. Стоит посмотреть, что же случилось.
Одевшись, я тихо вышел в гостиную. На диване спали Винс с Тони, а за окном успокаивающе гудел генератор. Тони открыл глаза, но я шёпотом заверил его, что всё в порядке. Я взял налобный фонарик и, после секундного колебания, пистолет Тони.
Он снова открыл глаза, но я повторил, что ему не о чем беспокоиться.
В коридоре всегда горел тусклый ночничок, и я, не включая фонарик, пошёл в другой его конец, аккуратно переступая неподвижные фигуры под грудами одеял. Стоило выйти в коридор, меня встретил тошнотворный запах, словно из выгребной ямы. По ночам керосиновый обогреватель больше не запускали, и моё дыхание вырывалось изо рта облачками пара.
Я прошёл мимо книжной стойки в середине коридора, и, бросив взгляд на коробку на полке под радио, вспомнил о коробке пончиков, с которыми я частенько приходил в офис, чтобы угостить всех. Несмотря на вонь, у меня перед глазами появились покрытые шоколадной глазурью пончики, с кремовой начинкой, горячий кофе. По крайней мере, ко мне вернулось чувство голода. Желудок стягивала уже привычная боль, и я хотел пить. В горле пересохло, а когда я провёл языком по губам, то почувствовал, что они распухли.