Он допил остывший кофе одним глотком. Горечь напитка смешалась с горечью прочитанного, оставляя странное послевкусие - смесь гнева, сострадания и решимости. Алексей знал, что теперь не сможет остановиться, пока не раскроет эту тайну. Он поставил чашку в раковину, и звон фарфора о металл прозвучал как сигнал к началу нового этапа расследования.
В углу интерфейса высветилось уведомление – Веснянский хотел встретится.
Алексей мысленно пожелал ответить, нейроинтерфейс послушно ачал набирать текст в отдельном окне. «я буду завтра во второй половине дня.»
Через пару секунд последовал ответ: « мне не приципиально. Увидимся.» Скорость с которой был написан ответ аводила на мысль что интерфейс есть не только у Алексея.
В голове Алксея клокотала ярость – как можно так с человеком? Как можно так с собственным ребенком. По-человечески ли это воообще?
Ему надо было поговорить с ее семьей, посмотреть им в глаза, почувствовать как можно опуститься до такого. Очень хотелось выпить, но справедливости хотелсь больше.
«сказать тебе, куда выстлана дорога благими намерениями?» - прошелестел кот, прыгнув а стол, едва не опрокинул чашку.
«это не благие намерения. – ответил алексей – это адекватная реакция»
«забиться под стол – была бы адекватная реакция. А ты терминатора изображать рвешься»
«Куда уж мне – алексей не выдержал и начал подрожать манере разговора кота. – тут скорее другое произведение, в стиле киберпанка»
«Бегущий по лезвию? Тоже не тянешь. Руперт Хауер из тебя хреновый».
Боги и министерства
Полночь уже давно миновала, когда Алексей услышал, как в замке поворачивается ключ. Тяжелые шаги отца эхом разнеслись по притихшей квартире. Алексей поднялся с кровати, чувствуя, как нейроинтерфейс тихо гудит, анализируя его эмоциональное состояние.
Он вышел в коридор, наблюдая, как отец устало снимает ботинки. Виктор выглядел измотанным, словно Atlas, несущий на своих плечах весь мир. Морщины на его лице, казалось, стали глубже за один этот вечер.
"Пап," - тихо позвал Алексей, - "может, чаю?"
Виктор поднял глаза, в которых мелькнуло удивление. "Лёша? Ты чего не спишь?"
Они прошли на кухню, погруженную в полумрак. Лунный свет, пробивающийся сквозь занавески, создавал причудливые тени на стенах. Алексей щелкнул выключателем, и яркий свет на мгновение ослепил их обоих.
"Знаешь," - начал Виктор, опускаясь на стул, - "твоя мать... она хочет уйти."
Алексей замер у плиты, чайник в его руке застыл на полпути к крану. "Что значит 'уйти'?"
"То и значит," - вздохнул отец. "Развод, раздел имущества - весь этот circus maximus семейной жизни."
Алексей медленно опустился на стул напротив отца. В голове роилось множество вопросов, но он не знал, с чего начать.
"А ты?" - наконец выдавил он.
Виктор провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть усталость. "А что я? Тридцать лет, Лёша. Тридцать лет вместе. Как начать всё заново в сорок восемь?"
"Но ты не пытаешься её остановить?" - Алексей почувствовал, как внутри растет странное чувство - смесь гнева и облегчения.
"Знаешь," - Виктор поднял глаза на сына, - "может, это и к лучшему. Мы с твоей матерью... мы давно уже не те люди, которые встретились тридцать лет назад. Может, пришло время отпустить друг друга."
Чайник на плите засвистел, нарушая тишину, повисшую между ними. Алексей встал, чтобы залить чай, чувствуя, как нейроинтерфейс анализирует его эмоции: смятение, грусть, и где-то глубоко - искра надежды.
"И что теперь?" - спросил Алексей, ставя перед отцом дымящуюся чашку.
Виктор обхватил чашку руками, словно пытаясь согреться. "Теперь? Теперь начинается новая глава, сынок. Для всех нас. Знаешь, я думаю... может, и мне стоит попробовать найти кого-то. Начать всё с чистого листа."
Алексей смотрел на отца, видя в нем впервые не просто родителя, а человека - уставшего, немного напуганного, но все еще полного жизни.
"Ты справишься, пап," - тихо сказал он. "Мы справимся."
Виктор слабо улыбнулся. "Знаешь, Лёша, может, это и правда шанс. Шанс для всех нас найти то, что мы действительно хотим от жизни."
После долгого разговора с отцом Алексей вернулся в свою комнату. Лунный свет, пробивающийся сквозь неплотно задернутые шторы, создавал причудливые тени на стенах. Он опустился на кровать, чувствуя тяжесть прошедшего дня и услышанных новостей.
Вдруг его взгляд упал на телефон, лежащий на прикроватной тумбочке. Воспоминание о Марине, словно луч света в темной комнате, пронзило его сознание. Он потянулся к устройству, ощущая легкое покалывание в кончиках пальцев - то ли от нервного напряжения, то ли от работы нейроинтерфейса.