Не, так дело не пойдёт. Окна открыты, ветерок, мягко говоря, отнюдь не тропический бриз, так что есть все шансы утром проснуться с заложенным носом и чёртте знает сколько потом косплеить товарища Володарского.
Я протянул руку и, подцепив одеяло, накинул его на кицунэ. Рука коснулась холодной кожи живота. Мышцы напряжены так, что даже дрожь едва-едва заметна.
- Благодарю, тоббо Кайна.
- Не за что, - я повернулся к ней спиной, - и давай, пожалуйста, без всех этих архаичных указок на статусность?
- Хорошо, то... Кайна.
Пружины матраса едва уловимо скрипнули под весом девушки, холодное тело прижалось ко мне, в местах соприкосновения порождая приятное тепло.
- Прости... Я... Я не привыкла к такому огромному пространству. Как-то страшно... Словно лежишь одна посреди поля...
Я нащупал руку кицунэ, потянул на себя, прижался к теплеющим пальцам шеей.
- Понимаю, Кейтерра.
Луны скрылись за окнами, только узкая полоска света напоминала о том, что они ещё над горизонтом. Кицунэ согрелась, тихонько дышала мне между лопаток, уткнувшись в спину острым носиком.
- Ты чего-то боишься... Кейт?
Девушка тяжело вздохнула.
- Непривычно всё так... Постоянно кажется, что сейчас вбежит Генно, сдёрнет с кровати, снова начнёт попытки зачать наследника...
Кейт всхлипнула.
Маленькая, забитая девочка, почти всю жизнь прожившая едва ли не рабских правах.
Я развернулся, осторожно прижал всхлипывающее беззащитное существо к себе, стал ласково поглаживать волосы.
- Не бойся, маленькая. Теперь всё это позади.
- Ты не знаешь Генно, Старшая...
- Это ему повезло, что не знает меня. Поверь, у меня хватит сил свернуть ему шею, если он попробует заявить на тебя права.
Я немного отстранился, всматриваясь в лицо кицунэ. Мокрые дорожки, опухший носик, набрякшие веки... Клянусь всеми богами - выверну наизнанку любого, кто попробует сделать плохо этому созданию. Инквизиция покажется в сравнении просто детским садиком на выгуле.
- Спи, Кейт, теперь всё будет хорошо.
Я стёр холодные капельки слёз с щёк девушки, попробовал на вкус. Солёные, горьковатые, с лёгким привкусом полыни. "Элхэ", вспомнилось вдруг земное наследие. Элхэ - значит полынь.
Обняв кицунэ покрепче, я уткнулся носом ей в макушку, раздумывая о том, как же всё-таки хитро изгибается судьба...
Некоторое время спустя всхлипывания прекратились, сменившись ровным, спокойным посапыванием.
Спи, я не оставлю тебя.
Я прислушался к себе, к Зверю, что незримой опасной горой заступил напару со мной в добровольный дозор по охране младшей, и понял - возможно, сегодня первая за долгое время ночь, когда кицунэ может спокойно спать. А за остальным мы проследим сами.
Никогда не умел печь блинчики. Всегда получались либо толстыми и полусырыми, либо тонкими и в крупную дырочку, как чулки девочек с облегчённой конфигурацией поведения. А сегодня как-то так вышло, что всё получилось. Может, из-за того, что хотелось сделать приятное девушке, может, из-за того, что огонь контролировали саламандры, не позволяя температуре выйти за пределы комфортного уровня, а может, у меня просто руки из афедрона мигрировали в родной плечевой пояс.
Тем не менее, энное время спустя, я откровенно любовался внушительной пирамидкой блинов, приговорённых к завтраку. Аппетитные запахи щекотали нос, заставляя едва ли не захлёбываться слюной, но я себя сдерживал. Во-первых, пока готовил начинки, перекусить успел, во-вторых, Кейт вот-вот должна проснуться. А в-третьих, прочь лапки загребущие, ибо нефиг и вообще - кофейные корешки ещё не доварились.
Хотя это я зря, конечно, без кофе за покупками с утра пораньше побежал. Долго тупил и пытался понять, чего же лучше взять к завтраку, метался от лотка к лотку до тех пор, пока не увидел торговку блинчиками. А дальше - тело уже на автомате, полностью без участия так и не проснувшегося мозга, выбирало ингредиенты, добавки, начинки...
Пока я колдовал с дающими бешеную пену корешками, кицунэ успела и проснуться, и явиться с ревизией на кухню. Милейшее зрелище, как ни крути. Сонная рыжеволосая красавица, потирающая кулачками глаза, облачённая в небрежно наброшенный на плечи полувосточный халатик, абсолютно не скрывающий всего великолепия молодого, здорового тела.