— Следуйте за мной, — приказал Катышев, дождавшись финала пантомимы, но у дверей остановился и пропустил Федорова вперед.
В кабинете, как и было обещано Ларисой, ничего интересного не обнаружилось. Убийца за дверью не прятался, и предсмертной записки Инны на столе не валялось. Кожаный диван, пара кресел, стол с компьютером и прикрученный к полу сейф, из замка которого торчал ключ. В сейфе нашлось немного денег, договор на покупку квартиры, пакет учредительных документов «Полюса» и разные деловые бумаги, большой ценности явно не имеющие. В столе помимо письменных принадлежностей лежал альбом с семейными фотографиями.
— Не густо, — разочарованно протянул Катышев, хлопая пустыми ящиками стола. — Сергей, оставайся здесь за старшего, а я в управу отскочу. Направлю кого-нибудь к гаишникам и в «Полюс». Будут проблемы — звони.
Эксперт задержался в кабинете недолго. Щелкнул «Зенитом» обстановку, поискал и не нашел отпечатков пальцев. После его ухода Волгин пристроился на диване и открыл фотоальбом.
Инна и Эдуард среди гостей. Шикарный кабак, сверкающие бутылки и улыбающиеся лица. Эдуард произносит тост. Инна и Эдуард танцуют. Вполне довольны друг другом и жизнью. Инна на отдыхе: чистый заграничный пляж, жаркое солнце, неестественно синее море и черные скалы. Дискотека, ресторан, гостиничный номер, в котором фотограф застал Инну не полностью одетой.
— Они в прошлом году ездили, — пояснил Федоров хриплым голосом.
— Позже вас официально допросит следователь, а пока просто побеседуем, без протокола. В двух словах: что у вас за контора, какие заморочки, где сейчас директор, что слыхали про него и про жену.
— Контора как контора, с девяноста третьего года существуем. Я — почти с самого начала. Начинали с перепродажи подержанных машин, потом тюнингом занялись, то есть переделкой серийных машин под эксклюзив…
— Я в курсе этого термина.
— Я — начальник производства. Потихонечку, что называется, «жиром обросли». Сейчас — и запчасти, и новые тачки, и сервис с парой заправок. Нормально живем. Я, правда, только свою часть подробно знаю, все, что касается переделки машин. В механику особо не лезем, так, в основном наружные прибамбасы вешаем да сиденья кожей обтягиваем. У вас есть машина? Какая модель?
— Иномарка.
— Жаль. Мы в основном с «Жигулями» работаем… Могу предложить хороший деревянный руль.
— Не стоит. При трении дерева о дерево вырабатывается электричество.
— Простите, что?
— Неважно. Так где у нас сейчас муж?
— Эдуард Анатольевич Локтионов находится в командировке, в Москве. У нас там давние и хорошие партнеры, поставки на довольно крупные суммы, так что Эдуард Анатольевич предпочитает летать туда сам. Леночка, наша секретарша, прозванивала гостиницу, но пока найти его не может.
— В командировки он от жены бегает?
— Видите ли…
— Но слухи доходили?
— . Да, — Федоров помялся, и добавил: — Леночка как-то ляпнула. Но без всяких фамилий! И чисто между нами…
— Естественно. А что у нас с «крышей»?
— Понимаете, это не мой профиль.
— Тем не менее что-то слышать и видеть вы были должны. За пять-то лет!
— Ну, есть у нас бандиты. С ними Эдуард Анатольевич все вопросы лично решает. В последнее время, я слышал, были какие-то проблемы. — Федоров понизил голос до шепота: — Финансовые.
— Что за бандиты? — так же тихо спросил Волгин и, представив себя со стороны, не мог сдержать ухмылку.
— Не знаю. Но старшего зовут Филин…
2. За несколько дней до событий. Весть из прошлого
Вечером начался дождь, похолодало так, что по дороге из гаража домой Актер вымок до нитки и дал себе слово, что на следующий день, в воскресенье, возиться с машиной не станет, а проведет генеральную уборку квартиры. Совсем грязью зарос, а ведь скоро жена приезжает.
Возиться с ужином не хотелось. Актер подогрел в микроволновке гамбургер и умял его с пепси-колой, после чего забрался в ванну с горячей водой и ароматной пеной. Обычно такими вещами баловалась жена, он предпочитал короткий душ или настоящую баню, но сейчас решил поплескаться. Закрыв глаза, он, умиротворенный, вспомнил о Карине и Викторе. Скоро они вернутся. Как он по ним соскучился!
Незаметно он задремал и проснулся в остывшей воде. По-быстрому сполоснулся, почистил зубы и уснул, кажется даже раньше, чем голова его коснулась подушки.
Через пять минут в спальне выключился телевизор.
Вот уже много лет, начиная с той ночи после финальной Работы, он спал без сновидений, но в этот раз приснилась какая-то гадость, и встал он с тяжелым сердцем. На улице люди радовались хорошей погоде и спешили использовать последние теплые дни, а он слонялся по квартире и чем дальше, тем больше верил в приближение неприятностей, хотя особой мнительностью никогда не отличался.
На полке книжного шкафа он заметил «Сонник» Г.Миллера и удивился: никогда раньше брошюра не выставлялась на видное место. Карина читала ее редко, а сам он, это уж точно, ни разу в нее не заглядывал. Поколебавшись, раскрыл и стал искать объяснения увиденным картинам, понимая, что делает это зря. Так и вышло: неудачная игра на бирже, семейные ссоры, горести утраты близких.
Брошюра отлетела в угол.
С Питером соединили быстро, связь была идеальной, но ответили только с десятого гудка. Трубку сняла, конечно же, теща, отношения с которой изначально сложились в точности так, как рассказывают в анекдотах. Актер чертыхнулся.
— А Кариночка еще спит… Ты не мог бы перезвонить позже? — теща говорила сладким голосом, призванным скрыть ее истинное отношение к зятю. — Ах да, это же так дорого! Я забыла. Не вешай трубочку.
Нет, он собирался повесить! «С каким бы удовольствием я вздернул тебя, старая сука», — в который раз подумал Актер.
Теща не торопилась. Сперва, наверное, пошла на кухню, где хлебал свой утренний чай «белые ночи» ее муж, потомственный академик и подкаблучник, поделилась едкими догадками о причинах раннего звонка и только потом прошлепала по коридору в обратную сторону и постучала в комнату дочери. Хорошо, что у них в квартире не было второго телефона, — она не преминула бы подслушать.
Карина ответила, и у него отлегло от сердца. Какие, к чертям, могут быть неприятности? Он самый счастливый человек на свете, и этим все сказано, он самый сильный, любого, посмевшего причинить неприятность, он сотрет в порошок!
— Я спала. Что-то случилось?
Она выросла в мире, где не надо было бороться за существование, детство прошло без слез, а в школьные годы величайшей бедой был «трояк» по-французскому. За это он и любил ее…
— Конечно, нет! Просто я очень скучаю по тебе.
…и не только за это. Не любить ее было нельзя, и Актер временами не верил, что такое счастье досталось именно ему. По большому счету, абсолютно…
— Я тоже. Так у тебя все нормально?
…незаслуженно. Актер был готов на все, чтобы защитить свое счастье.
— Нормально. Но очень плохо без тебя. Кто бы подумал, что он умеет говорить такие слова? От чистого сердца, а не ради выполнения задания. Не ради Работы.
— Я тоже скучаю, маленький. Потерпи немножко, хорошо? Уже недолго осталось.
Актер представил, как она стоит в коридоре, за много тысяч километров от него, и переступает босыми ногами на холодном паркете.
«А старая карга прячется за углом и подслушивает», — скомкал идиллическую картину другой Актер, начисто лишенный лирики, но умеющий классно выполнять Работу.
— Как Витька?
— Вчера тебя нарисовал.
— Похоже? — Актер даже рассмеялся от умиления: художественными талантами сын никогда не блистал, но каждую неделю ломал по пачке фломастеров.
— Как в зеркале, сам увидишь. Ну, мы пошли баиньки, ага? А то вчера легли поздно…
Тонкая иголка ревности оцарапала сердце. В Питере прошла ее юность. Первая любовь, слезы в подушку и поцелуи при белых ночах, товарищи по универу… Заставил себя спросить нейтрально: