В вестибюле Виктор назвался портье за стойкой Святославом и попросил расчета, а затем сказал:
– В сейфе остались кое-какие мои вещи.
Если бы портье захотел проверить паспорт стоящего перед стойкой человека, обман неизбежно раскрылся бы. Виктор сунул руку в пальто, чтобы снять пистолет с предохранителя, но решил не делать этого. Портье был молод и тощ. Он не мог оказать серьезного сопротивления. Через несколько секунд он вернулся и вручил Виктору паспорт, билет на самолет и бумажник для кредитных карточек. Жизнерадостное выражение его лица не изменилось. Виктор был рад, что портье не озаботился что-либо проверить. Он бегло осмотрел вещи, как сделал бы любой, дабы удостовериться, что ничего не забыл, уезжая, и заметил, что билет был до Мюнхена, бизнес-классом. И билет, и обе карточки были на имя Михаила Святослава. Виктор положил и билет, и бумажник в карман. Никаких зацепок не было. Думать о том, где они могут теперь быть, было уже поздно.
Виктор выписался из отеля и оплатил счет, более внимательно осмотрев кредитную карточку киллера, чтобы запомнить вид подписи на обороте. Его подпись не прошла бы почерковедческую экспертизу, но вполне сошла для портье, который выглядел так, словно с трудом читал статью в порножурнале.
Портье вручил Виктору копию счета, на которой тот увидел адрес киллера, и сказал:
– Надеюсь, вы хорошо провели время в Париже.
Это прозвучало вполне искренне. Виктор подумал, насколько искренним был бы этот парень, знай он, что минутой раньше Виктор прикидывал, как бы лучше убить его.
Виктор поднял брови.
– Это было вдохновляюще.
13:15 СЕТ
– Что происходит, черт возьми?
Альварес и Кеннард стояли на рю де Фобур Сент-Оноре. Перед ними толпу в три ряда окружала цепь полицейских. Улица с обеих сторон от отеля была оцеплена. Альварес видел множество офицеров в форме и в гражданской одежде и экспертов, занимающихся своими делами.
Кеннард убрал свой телефон и повернулся к Альваресу:
– Из того, что я вижу, я заключаю, что утром здесь произошло что-то дикое. Я слышал, что убили восьмерых. Их застрелили. А главный подозреваемый в бегах, причем он может оказаться знакомым.
– Дрянь дело, Джон, – сказал Альварес, вопросительно глядя на Кеннарда. – Ты уверен, что это тот же парень, что убил Озолса?
Кеннард кивнул:
– Он любит те же самые экзотические патроны. Похоже, семь человек убиты дозвуковыми пулями калибра 5,7 мм. Они еще не успели сравнить пули, но…
– Вероятность того, что два разных человека в Париже в одно и то же утро использовали одинаковые редкие патроны…
– В лучшем случае мала.
– Даже ничтожна.
Альварес изо всех сил старался разглядеть что-либо через головы зевак, жаждущих взглянуть на что-то очень интересное.
– Когда все это произошло? – спросил он.
– Утром. Ничего точнее мне никто сказать не смог. Значит, не так давно.
– До того, как был убит Озолс?
– Наверняка нет. Я думаю, по крайней мере, часом позже.
– Нам нужно попасть внутрь.
Альварес стал протискиваться через толпу. Как ни взгляни, он был крупным человеком. Дорогу через колледж он проложил себе чисто как греко-римский воин, и в свои шестьдесят два все еще выглядел воином, хотя в его черных волосах уже начала пробиваться седина. Его габариты были устрашающими, и он много раз пользовался этим, но сейчас он считал, что пусть лучше его недооценят, чем будут бояться. В случаях вроде этого он использовал свои габариты для доброго дела.
Достигнув цепи полиции, Альварес уперся в ладонь. Он предъявил свое удостоверение. Рассмотрев его, парень сделал знак старшему. Француз, лениво прохаживавшийся внутри оцепления, был средних лет, низкоросл и выглядел раздраженным из-за того, что от него потребовались какие-то действия. Альварес продолжал держать руку поднятой, и полисмен несколько секунд вглядывался в раскрытый бумажник.
– Да? – просто спросил он по-английски.
– Вы здесь главный?
Француз кивнул.
– Я лейтенант Лефевр.
Он помолчал как бы в раздумье и добавил:
– Что я могу для вас сделать?