В тот день Кай с дядей проболтали ещё часа три. Они даже немного выпили — впервые вместе. Парень был уже совершеннолетним, пара бутылок пива с дядей казалась безобидной. Эх, первый алкоголь… Не так он представлял этот момент. Думал, это будет просто интересный опыт, возможно — с Лией. Опьянение — вроде приятное ощущение, но не то, что нужно. Туманит разум, заставляет забыть. Только это не выход. Все равно, рано или поздно, забыться не получится и проблемы нахлынут с новой силой. Да, временами, возможно, от этого легче. Опасная штука — к ней легко привыкнуть. Может, сделай он другие выводы, так бы и забылся в пьянстве. Кай даже допускал такую возможность, но сейчас не мог себе этого позволить. Он уже слишком много сделал, чтобы останавливаться. Просто жалко. Вот и всё.
Какие бы мысли ни посещали Кая, как бы ни менялось его отношение к жизни, он столкнулся с, казалось бы, непреодолимой проблемой — тупиком. Следующим в списке был Рольф, и тут проверенные методы не работали. Слежка за полицейским участком ничего не дала. Капитан мог использовать подчинённых как личных водителей, менял машины — то ли продавал старые, то ли их было несколько, а может все вместе. Порой неделями не появлялся в офисе. Два месяца слежки — и ноль результата. А на дворе уже зима — в холода продолжать слежку ещё сложнее.
Кай даже думал нанять профессионала. Такие «услуги» существовали, и он знал, где искать. Но слежка за капитаном полиции стоила безумных денег, а нанимать кого попало за копейки — бессмысленно. Пришлось снова изобретать велосипед. Только теперь юноша осознал, на «кого» замахнулся. Такие сложности заставили задуматься о рисках — в этот раз он мог не отделаться так легко. Да и прямо сейчас не стоило все равно расслабляться... Пока все считали это разборками наркоторговцев с полицией, Кай был в относительной безопасности. Но теперь была вероятность, что его ищет и криминальный мир — а об этом он не узнает из новостей. Что делать? Правильно — выйти на криминал первым.
Но были и достижения. Он разобрался с пистолетом: научился разбирать и собирать свой глок почти с закрытыми глазами, почистил механизмы, заменил пружину (что было сделать проще всего, чем искать остальные запчасти). И — о чудо! — выезд на полигон в полной боевой готовности. Оставалось главное — научиться стрелять.
Сначала не получалось, как и с метанием ножей. Но благодаря упорству и "неофициально" купленным патронам добился результатов. Правда, каждый выезд за город рисковал обернуться проверкой — а в рюкзаке лежала пушка. Совсем не хотелось попасться, даже не смотря на то, что передвигался он наземным транспортом в автобусах, пассажиры коих редко привлекали внимание. Пытался решить проблему: вставлял в ствол лазерную указку и «стрелял» по целям воображаемыми пулями. Сомнительная затея, ни к чему не привела.
Но чем глубже он погружался в новые темы, тем лучше работал его мозг. Изучение давалось легче — сказывался опыт. Он стал замечать свои ошибки, быстрее усваивал материал. Развитие шло полным ходом.
Близился день рождения Кая, который он бы забыл, если бы не поздравление дяди на утро двадцать второго января. Сам Рич не смог приехать — был в другом городе. Кай не сильно расстроился. Зеленоглазый не планировал праздновать, но под вечер купил шоколадный кекс со свечкой. Мелочь, а настроение подняло. Видимо, еще не все радости жизни были ему чужды.
Кай внезапно ощутил, как плечи его предательски разжимаются. В горле застрял комок — не горький, не кислый, а какой-то... выцветший. Вроде бы в дни рождения положено собираться всем, кто тебе дорог: друзьям, которые толкают тебя под локоть за столом, родне, что достаёт старые фотографии, той единственной, что шепчет «загадай желание», пока свеча дымится.
А он сидел в пустой квартире, и только чавканье его собственных челюстей нарушало тишину.
Что-то накатило — не грусть (с ней он уже сроднился, как с хронической болью), а странное, будто бы чуждое чувство. В кино и книгах дни рождения всегда были наполнены смехом, дурацкими подарками, объятиями. Но сейчас это казалось таким же далёким, как сны о детстве. Словно праздники предназначались кому-то другому — тому Каю, который мог бы жить иначе. Тому, кто ещё не знал, как пахнет порох на морозе и как хрустит хрящ под лезвием.