Туземцы от стыда покраснели, копья сложили шалашом, костёр из копьев зажгли и стали водить вокруг него грустные ритуальные хороводы. Сначала в одну сторону, потом в другую, потом через костёр попрыгали, через нас попрыгали, через инопланетян попрыгали и уснули от усталости.
Инопланетянин (он как раз в форме яблони был) посмотрел на туземцев и говорит:
– Ещё как убедительно. У нас там все интеллектуалы. Зря я, что ли, форму нейронных связей принимаю.
Демид обошёл инопланетянина кругом и говорит:
– Полетели, Кимка, к ним. Я люблю, когда всякие интеллектуальные инопланетяне вокруг.
А Астя говорит:
– А я люблю деревья. Парки, сады и саженцы.
Инопланетянин говорит:
– А я люблю, когда я куст смородины.
– А мне вообще всё нравится, – говорю я. – Полетели.
Летим мы в инопланетном корабле, рассматриваем всё вокруг. А там куча кнопок, рычагов и педалей.
Астя спрашивает инопланетянина:
– Можно понажимать и подёргать?
– Нажимайте, – говорит инопланетянин в форме алоэ, – дёргайте. У нас всё это нерабочее, мы специально для вас сделали.
– А как же корабль движется? – спрашиваю я.
– На внутреннем позыве, – говорит инопланетянин. – Вы, если хотите, помогайте.
Только мы захотели помочь, как корабль стал из стороны в сторону метаться, а потом совсем завис. Это потому что у нас внутренние позывы были разные, а у Асти вообще девчоночьи. Инопланетянин форму арбуза принял, дулся и молчал. Тут Демид где-то на корабле скрипку нашёл и играть стал. Инопланетянин сразу же в бонсай превратился и дальше нас повёз.
– Здорово, – говорю, – ты играл, Демид.
И Астя говорит:
– Здорово.
Демид говорит:
– Да, нормально.
Прилетели мы на планету, из корабля выходим, а вокруг такая буйная растительность, просто шагнуть некуда. Мы свободный пятачок нашли и стоим спиной друг к дружке, а вокруг нас – непролазная чаща.
– Это торжественный приём, – говорит инопланетянин. – Сейчас ещё церемония будет.
И началась церемония. Деревья в клубки свернулись и превратились в перекати-поле, вокруг нас попрыгали, повыстраивали фигуры разного пилотажа, потом опять деревьями стали, потом полем пшеницы, полем кукурузы, полем свёклы, показали номер с баобабами, бамбуковыми зарослями, после чего обратно в перекати-поле превратились и бросились врассыпную. Осталась одна пустынная каменная площадь, а на ней мы да инопланетянин единственный, в форме розового куста.
– Тут у нас площадь, там у нас площадь, а за площадью ещё одна площадь, и только потом город, – говорит инопланетянин. – Пойдёмте, вы нам очень поможете.
– А вы нас научите в растения превращаться? – говорит Демид.
– Хотя бы попробуем, – пообещал инопланетянин. – Давайте скорее отсюда убегать, пока прериеделы не явились.
Мы бежим, инопланетянин рядом катится, и мы с Астей спрашиваем:
– В чём мы помогать-то будем? А то нам любопытно. Нам нравится, когда мы помогаем целым цивилизациям, а не так, поодиночке.
Инопланетянин тут виноградной лозой разостлался и говорит грустно:
– Нам тоже всей цивилизации не надо. Сыну моему надо помочь, а то он отпочковываться отказывается, уже четвёртый год в горшке растёт, а ему пора в люди выходить. Мне сказали, что вы, Кимка с Астей, специалисты, а Демид у вас учится.
Мы пришли к сыну инопланетянина, а он и правда на окне стоит и в горшке фикусом растёт. Маленький такой, беззащитный, к стеклу отворачивается.
– И не стыдно, – говорю я, – уже четвёртый год?
– Не стыдно, – говорит сын инопланетянина. – Мне в горшке расти нравится. Ты, Кимка, меня с собой возьми, на окно меня поставишь и будешь любоваться, а потом, когда я совсем вырасту, Асте отдашь, она меня посадит где-нибудь в землю.
Мы вернулись на остров вместе с фикусом (пришлось от инопланетянина сбегать, корабль захватывать, и сын его на внутреннем позыве нас до Земли довёз), а там, на острове, как раз какая-то женщина с миссией приехала. Бедным помогает, а богатым не помогает. Только на жаре все раздетые, и богатых среди бедных не видно, так что она и тем, и другим помогает и сама не знает об этом.
Мы ей говорим:
– Здрасьте, тётенька.
А она нам:
– Сейчас я вас возьму и усыновлю, а то мне тут никто кроме вас не подходит.
Я говорю:
– Я не могу, я семейный.
И Демид говорит, что семейный, и Астя подтверждает.
– Но вы не переживайте, – говорит Астя. – Вы зато нам очень понравились.
– Я всем нравлюсь, – грустно говорит тётенька. – Только вы тоже мне понравились.
И давай грустить.
Мы ей говорим: