Их в самом деле ждали. Только не лоцманы, как думал Мусий Иванович, а двое рослых гвардейцев, прибывших на пароконном возке из Екатеринослава. Выяснив, кто из них лояманский атаман, велели Полтораку немедленно ехать с ними.
— Под конвоем, что ли? — спросил он настороженно, осматривая высокие фигуры военных с короткими палашами на поясах.
— Князь велел доставить, — сухо ответил старший.
— Если сам князь приглашает, почему бы и не поехать, лихо в угол, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал Мусий Иванович.
Его не было два дня. Каменские лоцманы, лодочники, с которыми Андрей уже успел перезнакомиться, думали-гадали, зачем это Потемкин вытребовал себе их атамана. Пустили даже слух, что его повезли в острог за какую-то провинность.
Но на следующий день под вечер Полторак появился в селе.
— А что, могли и запереть, лихо в угол, — улыбнулся он, выслушав сплетни об остроге. — Как услышали, что не только мелкие, но и все суда пройдут через пороги, — уставились на меня, словно на сумасшедшего. Не могли поверить. А один сердитый краснощекий пан даже подбивал князя всыпать мне полсотни розог и вытурить взашей, чтобы не морочил им головы.
— А Потемкин? — спросил Чигрин.
— Буравил меня своим единственным оком, супился и молчал. Тоже, наверное, сомневался в моих словах. Но сердитого пана не послушался, а то, лихо в угол, — крутанул головой Мусий Иванович, — вряд ли смог бы я теперь сидеть на этой скамье. А когда я сказал, что со всех галер надо снять демена, то есть длинные рули; потому что они будут задевать за камни, и приладить вместо них весла-опачины, которые легко поднимались бы и опускались к воде, князь вроде бы даже подобрел ко мне. Велел лично наблюдать за работой. А что мне наблюдать, лихо в угол, — я ведь сам буду ставить опачины и дрыгалки, как на нашем байдаке. — Он посмотрел на Днепр, несший мимо темную, высокую воду, и добавил с ощутимым волнением: — Такие суда, Андрей, еще не ходили через пороги.
Хотя Чигрину и хотелось поработать с лоцманами на галерах, Мусий Иванович не советовал ему появляться в Екатеринославе.
— Лучше от греха подальше, — сказал он. — потому как, лихо в угол, дураки еще не перевелись. Подождешь нас в Кодаке. Поведем с тобой главное судно.
За время длительного путешествия на юг Сегюр увидел много необычайного. До сих пор еще стояли у него перед глазами гигантские костры вдоль заснеженной дороги, пылающие горы на берегах Днепра, огромные толпы в городах. Но разве меньше пороха и селитры сжигалось на грандиозных фейерверках в Версале? Разве не поражали его бесконечные каре муштрованных прусских солдат, которые, будто заведенные одной пружиной, чеканили шаг мимо Фридриха Второго на широченном берлинском плацу? Не роскошь многочисленных балов и даже не расточительство русских вельмож удивляли в этом путешествии французского посланника. Он хорошо помнил, с какой пышностью устраивались на его родине многочисленные охоты с участием королевской семьи. Иначе и не представлял себе придворную жизнь, развлечения высшего света как во Франции, так и в России. Удивляли, даже сбивали с панталыку Луи-Филиппа загадочные силы, действовавшие независимо от двора, от верховной власти, иной раз даже наперекор ей, они изменяли, двигали огромную державу, подобно сотням весел, которые гнали недавно тяжелые галеры по полноводному Днепру вперед.
Царский кортеж отправился из Екатеринослава, как и всегда, после завтрака. Сегюр ехал в открытом ландо, вдвоем с де Линем следом за экипажем Потемкина. Четверо вороных быстро бежали по накатанной дороге, справа от которой зеленым свитком разворачивалась, туманилась вдали степь.
— Какая равнина! — выразил восторг де Линь, осматривая степной простор. — Даже венгерский Альфёльд не дает такой свободы глазам. Правильно поступил князь, что снова пересадил нас на коней.
— Но в экипаже мы лишены тех удобств, которые имели на судне, — возразил Сегюр. — Согласитесь, Шарль, четыреста миль на колесах — утомительно.
— Мы же будем отдыхать, — сказал принц. — Потемкин хвалился мне, что до Херсона устроил двадцать пять станций, где нас ждут уютные квартиры и десять тысяч свежих коней. А галеры, — пристально посмотрел он на своего спутника, — все равно не прошли бы через днепровские рифы. Так что не жалейте, граф.
— А чего мне жалеть, — равнодушно пожал плечами Сегюр. — Я только думаю, что́ они будут делать с теми роскошными судами? Ведь восемьдесят галер — целый флот.
— Что будут делать? — переспросил де Линь с саркастической улыбкой. — Покинут, разломают или сожгут на кострах. Разве вы не знаете, в России только монарх цивилизованный, а народ темный и полудикий.