Я хочу прикоснуться к ней.
Нужно почувствовать, как ее тело наполняется дыханием.
Но она… Она не хочет, чтобы я к ней прикасался.
Она…
Я кладу предплечья на бедра, позволяя рукам свободно свисать.
Саванна боится меня.
А почему бы и нет?
Все это. Все это произошло из-за меня.
Я похитил ее из ее жизни и втолкнул в свою.
Сколько раз она пыталась убежать от меня?
Она убегала от меня по этой же лестнице.
Я опускаю голову и смотрю на свои руки.
Они покрыты смертью. Буквально окрашены в красный цвет.
Ее идеальное маленькое тело бежит по коридору. Неожиданное беспокойство, которое врезалось в меня, когда она поскользнулась на лестнице. Боль от приземления задницы первой на ступеньки, чтобы поймать ее. Ощущение ее на моих коленях, подчиняющейся. Изгибы, вдавливающиеся в меня везде, где мы соприкасались.
Но на этот раз ты ее не поймал.
Потому что в этот раз тебя там не было.
И на этот раз она вздрогнула.
Красные и синие мигающие огни отражаются от стен.
«С ней все будет в порядке». Неро, использующий успокаивающий тон, абсолютно не делает ничего, чтобы успокоить меня. «С ней все будет в порядке». Он говорит мне снова, а затем указывает на подъездную дорожку, которая быстро заполняется. «Я это пресеку».
Но с ней не будет все в порядке.
Пока она со мной, нет.
Пустота внутри меня разрастается, и мне становится невыносимо с ней справляться.
Она не проснулась, так что ей не обязательно знать…
Я протягиваю руку, легко кладу ее на бедро. Ее шорты для сна мягкие под моей липкой ладонью.
«Я все исправлю, Саванна», — обещаю я ей на словах.
Ее грудь продолжает наполняться дыханием, но глаза остаются закрытыми.
«Спальня», — говорю я Дюку. Он поднимает голову, но не двигается. «Спальня», — говорю я на этот раз тверже.
Я вижу, что он не хочет ее оставлять, но он следует приказу и исчезает наверху по лестнице, когда Неро возвращается внутрь в сопровождении пары парамедиков.
Я не могу позволить, чтобы кто-то говорил, что моя собака опасна. Я не могу потерять и ее.
«Сюда», — кричу я слабым голосом.
Двое медиков направляются в мою сторону. «Можем ли мы добавить сюда больше света?» — спрашивает один из них.
Я даже не заметил, что вокруг нас все еще густая тьма. Единственный свет, который сейчас проникает, — снаружи.
«Я понял», — говорит Неро, прежде чем включить основной свет.
И я ненавижу это, потому что Саванна выглядит такой бледной в ярком свете.
Она выглядит слишком разбитой.
С ней все в порядке.
Она не сломана, она жива.
Кто-то из них запинается. «Эм, а что насчет того другого парня?»
«Этого парня уже не спасти», — отвечает Неро.
Парамедики приседают на другой стороне Саванны. «Вы можете рассказать нам, что произошло?»
Я чувствую, как они смотрят на меня, но я не спускаю глаз с жены. «Он столкнул ее с лестницы. Я пришел вовремя, чтобы увидеть, как она ударилась головой о ступеньку».
«Кто он?»
Я поднимаю взгляд. «Тот, кого не спасти». Мой тон мрачный, и никто из них не смотрит мне в глаза.
Один прочищает горло: «Именно тогда она потеряла сознание?»
«Да». Я заставляю себя забыть о том, как она ударилась головой об пол. «Она проснулась несколько минут назад и перевернулась, а затем», — я вынужден сглотнуть, — «а затем она снова отключилась».
«Хорошо. Есть что-то еще, что нам следует знать?»
«Я не…» Я качаю головой. «Она бежала, когда я сюда пришел. Я не знаю, если…» Черт. Я даже не могу выговорить предложение. Я стискиваю зубы и делаю это ради Саванны. «Я не знаю, причинил ли он ей боль до этого».
«Хорошо. Мы хорошо о ней позаботимся, сэр, но мне нужно попросить вас немного отойти, чтобы мы могли подготовить ее к транспортировке».
Зная, что так будет лучше для нее, я убираю руку и встаю.
Видя отпечаток моей кровавой руки на ее шортах, у меня скручивает живот.
Я никогда не хотел, чтобы все было именно так.
Я отступаю на достаточное расстояние, чтобы у них было место для работы, но остаюсь достаточно близко, чтобы видеть ее.
Она выглядит такой маленькой.
Звук захлопывающихся дверей автомобиля сигнализирует о прибытии полиции.
Обычно мы не вовлекаем правоохранительные органы в наши дела. Но Неро был прав в том, что сказал ранее. Людям нужно помнить, что никто не имеет с нами дела.