Потому что этого не могло случиться.
Преппи, бл*дь, был мертв, а моя девочка вот-вот должна была вернуться к той жизни, в которой она была рождена.
Я говорил Доу, что люблю ее, с каждым толчком своих бедер. Говорил ей, что мне жаль. Говорил, что хотел бы, чтобы она осталась навсегда. Я говорил ей, что хотел, чтобы она родила моего ребенка. Сексом я говорил ей все, что не посмел сказать вслух. Я говорил ей, что, будь все по-другому, мы бы навсегда остались вместе.
Навсегда.
Я так и не сказал ничего вслух, только смотрел на Доу сверху, полуспящую, пока доводил ее до грани еще одного оргазма, наблюдая, как могло бы выглядеть это всегда.
И оно было так чертовски прекрасно.
Неожиданная слеза соскользнула с подбородка. Я вытянул руку и поймал ее до того, как она вытащила бы Доу из состояния спящего экстаза, в котором та сейчас находилась.
До того, как она поняла, что я на самом деле чувствовал.
До того, как она ушла.
Навсегда.
На следующее утро впервые в своей жизни я занимался любовью с женщиной. Я не трахал ее. И не занимался сексом.
Я целовал ее все время. Держал так близко, как только могут держаться двое. Я говорил ей, что она прекрасна.
Что я любил все в ней.
Я ждал, пока оргазм полностью накроет ее, чтобы прошептать: «Я люблю тебя». Не знаю, слышала ли она меня, но я говорил это больше себе, чем ей.
Мне необходимо было сказать эти слова, пока у меня все еще существовал такой шанс.
Думаю, часть меня любила Доу с того самого первого мгновения, когда я увидел ее. В бегах, прекрасную, напуганную. Я хотел Доу, ее тело и душу.
Она останется со мной еще всего лишь на несколько часов, и я проведу каждую секунду внутри моей девочки.
Пока она все еще была моей девочкой.
Доу
Всякий раз, когда я просыпалась ночью, Кинг прикасался ко мне. Словно — не имело значения, насколько близко мы держались друг за друга — ему было мало.
Мне снилось, будто он говорил мне, что любит меня. Однажды, после того как Кинг закончил мою татуировку, он сказал мне: «Заткнись и позволь мне любить тебя». Но то, что я слышала во сне, было по-настоящему.
Что-то было не так. Я чувствовала это нутром. Я спросила, что его беспокоило, но он отмахнулся и просто занимался со мной любовью.
Часами.
Может, он потерялся в мыслях о Преппи и лишь хотел, чтобы я была рядом.
Так что я была.
Наше время вместе в это утро не походило на то, что я ощущала рядом с ним ранее.
Я снова сказала Кингу, что была в порядке после того, как Айзек изнасиловал меня. Это был всего лишь момент в жизни. Ужасный момент. Но я знала, что буду в порядке. Пока у меня есть Кинг, я буду в порядке.
Все будет в порядке.
Я была беспомощной, страстной, влюбленной в сложного человека, который прикасался ко мне, будто я — это тонкое стекло, которое могло раскрошиться в его руках.
Лаская своим членом мой клитор, Кинг шептал мне, насколько прекрасной я была. Он вытащил член из моей киски и потер чувствительный комочек нервов, а после резко вошел обратно.
Я жила ощущениями, и у меня было полно вопросов.
Кинг шептал, насколько сильно он любил быть внутри меня. Как сильно хотел бы не быть таким ублюдком. Насколько я заслуживала весь мир. Как он был недостаточно хорош для меня.
А потом меня осенило, словно в меня врезался поезд, сошедший с рельсов, и мое сердце разорвалось в груди.
Кинг говорил «прощай».
***
Солнце было уже высоко в небе к тому моменту, когда мы проснулись и оделись. В любую секунду я ожидала, что Кинг ворвется в комнату и скажет, что хочет, чтобы я ушла. Ожидание этого было подобно аду. Я хотела собрать свои вещи, но ничего в действительности не принадлежало мне.
Я накинула кое-какую одежду и вышла на улицу найти Кинга. Вместо того чтобы ожидать, я выглянула из коридора и пошла искать своего палача. Я нашла его снаружи, он качался в кресле-качалке, которого, как я недавно заметила, не хватало на крыльце.
— Что происходит? — спросила я его. — Что-то не так. Скажи мне.
Он закрыл лицо руками.
— Все, солнышко. Все не так, — ответил Кинг, смотря поверх перил крыльца.
Я подошла к нему, и он провел руками вверх и вниз по моим предплечьям. Я села к нему на колени и обернула руки вокруг его шеи. Кинг зарылся носом у меня на груди.
— Скажи мне. Пожалуйста, — умоляла я. — Я могу помочь.
— Не можешь. Никто не может.
— Ты пугаешь меня. Ты должен сказать мне, что не так.
— Мое е*аное сердце разбито, — произнес он, повышая хриплый голос.