С большим трудом наконец я пробрался в покои стражи. Я был так обмотан тряпками Зальгирис, что не боялся быть узнанным. Тем более что Зульгарау обращалась со мной как со своей рабыней, то и дело награждая меня тумаками и затрещинами и браня последними словами. Ее дрожащий голос, впрочем, выдавал мне, что здесь что-то не так.
— Прости, мой повелитель, — прошептала она голосом, дрожащим от возбуждения, — это только чтобы они не подумали, что это можешь быть ты.
— Все таки полегче, — предупредил я ее, — а то потом пожалеешь.
Она прямо-таки тряслась.
— Да, конечно, — и, отодвинувшись, отвесила мне звонкую оплеуху и зашипела от бешества, — да как ты смеешь, тварь?
Воины невольно оглянулись на нее, осуждающе покачали головами и продолжали разговор. Сдержав гнев, я прислушался к их словам, жестом приказав Зульгарау остановиться.
— Его голова не пуста!
— Да, не пуста…
— Она полна вином и соком мубайи. Колубан сказал, что они оборвали уже все ягоды, которые растут вокруг.
— Какой Колубан?
— Ну, помощник Уурвада.
— А, этот маленький усосок.
— Он лежит там себе с девками и наслаждается! Какой же это король!
— Говорят, ему завтра приведут дочь Урундая.
При этих словах сестра Зальгирис толкнула меня в плечо:
— Ты блудная баба!
Я не выдержал и прорычал ей:
— Еще раз так толкнешь, тебе конец.
Она смотрела на меня такими яростно округлившимися глазами, что я стал бояться за свою жизнь.
— Он, наверное в ярости, — продолжал воин, имея в виду Урундая, дочь которого должны были завтра мне привести.
— Какой там! Он счастлив, как пьяная обезьяна, которая нажралась прокисших бананов!
— Хотел бы я быть королем.
— Чтобы Уурвад зарезал тебя в день шестого полнолуния, как жирную свинью? Хахахаха…
— Хахахаха!
— Да он и есть свинья!
— Хахахаха!
Ужасные слова о предстоящем жертвоприношении короля убедили меня, что проклятый жрец действительно многое не договаривал мне.
Я привлек к себе Зульгарау и прошептал ей на ухо:
— Лучше помоги мне разговорить этих воинов. Спроси у них, что должен делать настоящий король, по их мнению.
Она жадно пожирала меня округлившимися глазами. Неуверенный в том, что она меня слышала, я переспросил:
— Зульгарау, ты слышала меня?
— Я хочу, чтобы ты был только мой, о повелитель, — простонала она. — Я буду тебе лучшей королевой! Мы убьем всех врагов, сделаем из их черепов чаши и будем пить оттуда лучшее вино!
— Ты слышала, что я сказал тебе? — зарычал я, впадая в отчаяние.
— Да слышала, слышала, — с досадой отмахнулась она и обратилась к воинам:
— Многие хотят быть королем, но это болтовня. Из вас любому предложи стать королем, он только будет пить и валяться с бабами.
Я вздохнул с облегчением — Зульгарау полностью переключилась на мое задание, и теперь ее было не узнать. Воины возмущенно смотрели на нее.
— Твоя сестра прислуживает королю, поэтому ты так дерзка на язык, Зульгарау, дочь деревьев, — проворчал один из них. — Наверное, и тебя уже сводили в постель к Великому пустоголовому?
Она презрительно хмыкнула.
— А что я сказала не так, Ульчичи? Разве ты делал бы что-нибудь другое, если бы тебя сделали королем? Разве ты бы не плавал в вине и женщинах? Или тебя больше привлекают мужчины?
Дружный хохот утопил возмущенного Ульчичи, он встал, грозно надувая мышцы, но дерзкая Зульгарау храбро встала перед ним и гордо задрала свой носик.
— И что, ты ударишь меня, слабую женщину? Не бойся, я не буду жаловаться сестре. Лучше признай, что и ты бы вел себя как этот король, потому что вы все мужчины такие, вы все одинаковы.
— Нет, я не такой, — зарычал Ульчичи. — Если бы я был король, я бы вел себя иначе.
— Хахаха, — дерзко рассмеялась ему влицо Зульгарау. — Ну и что бы ты делал?
Он взял со стола глиняный кубок и раздавил его в своей руке.
— Я бы взял всех старейшин, — прорычал Ульчичи, — и бросил их в пруд!
— О-о-о-о, — потрясенно сказали воины.
— Нет, — помотал головой Ульчичи, — я бы сначала вспорол им животы и набил их крабами! А потом бросил бы в пруд! А перед этим не кормил крокодилов три дня!
— Тогда они слишком быстро сожрут их! — возразил другой.
— Три дня много, — согласился третьий. — Пусть лучше они будут сыты и плавают возле старейшин, а они визжат от страха.
— Как они будут визжать в пруду с вспоротыми животами, полными крабов? — резонно возразил четвертый.
— И это все, на что ты способен? — рассмеялась Зульгарау.
Ульчичи зарычал: