— Я бы заставил племена платить дань и нагнул бы вождей! Мы бы построили новый дворец! Расчистили джунгли и засеяли масой!
Зульгарау оглянулась на меня — я сделал ей такой жест, словно наматывал нитку на палец, и она, как ни странно, поняла.
— Больше масы, чтобы больше жрать, да, Ульчичи? — насмешливо спросила она.
— Нет! — яростно ответил он. — Чтобы продавать больше ящериц, и делать из их кожи красивые плащи, чтобы они стоили не так дорого! И еще торговать с другими племенами!
Воины возбужденно зашумели.
Я встал и положил Ульчичи руку на плечо. Он дернулся и сбросил мою руку и взвизгнул от ярости:
— Что ты позволяешь себе, презренная рабыня?
Я сбросил с головы платок. Челюсть Ульчичи упала.
— Я ваш король, воины. Я переоделся, чтобы послушать, о чем вы говорите. Ты показал себя могучим и мудрым воином, Ульчичи. Я назначу тебя новым главой стражников. Но сначала нам нужно победить жрецов.
Глаза Ульчичи расширились. Воины уважительно загудели. Кто-то даже сказал что-то хорошее в мой адрес. Вдруг поднялся другой воин, еще совсем молодой, худой юноша с горящими глазами.
— Райдо и Кеш это вранье, которое придумал отец Уурвада! — с горячностью воскликнул он. — Это не старые боги!
— Ага, — понимающе кивнул я. — Налицо заговор по выдумыванию новых богов, с целью захвата лидирующего положения в обществе и геноцида предыдущей жреческой верхушки.
— Что?! — недоуменно переспросил воин.
— Я говорю, отец Уурвада, наверное, убил предыдущих ведунов, и сказал, что их боги не существуют, и запретил всем помнить, что Урайда и Кеша раньше не было?
По тому, с какой ненавистью дернулся потрясенный моими словами воин, и по тому, как горели его глаза, я понял еще кое-что.
— И твои предки — из того ведунского рода?
Наступило гробовое молчание. Все присутствующие смотрели на меня остановившимися взглядами. У некоторых были изумленно открыты рты. Я заподозрил, что брякнул лишнее, и на всякий случай положил руку на «Кулай» за поясом.
В следующее мгновение все рухнули на колени.
— О великий… — прошептал один.
— Его голова пуста…
— Ему видно прошлое…
— И будущее…
Воины гудели.
— Но вы никому не должны рассказывать об этом разговоре! — сказал я, они с готовностью закивали, но в их лицах не было той уверенности, которую я хотел видеть, и я добавил, — У того, кто проболтается об этом, никогда больше не…
От такого страшного заклятия лица воинов побелели, они превратились в окаменевшие статуи. Удовлетворенный, я сделал наконец то, что хотел очень давно — повернулся к Зульгарау и отвесил ей смачную затрещину.
— Ах ты гнусная рабыня, как ты смела поднимать руку на своего короля! Сейчас я прикажу этим воинам убить тебя! Разорвать на много маленьких кусков! Маленьких-премаленьких-премаленьких!!!
Она затряслась от страха, а глаза воинов исполнились уважения. Только один сделал хитрую морду и доверительно наклонился ко мне. Все затихли, ловя каждое слово.
— Мой повелитель, — вполголоса сказал он, — бить женщину по голове, это слишком почетно для нее, так бьют воинов. А если хочешь показать ей ее место, сделай ей вот так.
Не успела Зульгарау отшатнуться, как он ловко протянул руку и щелкнул ее пальцем по нижней губе, отчего та звучно шлепнула об верхнюю. Воины разразились хохотом, а Зульгарау завыла от унижения.
— Благодарю тебя, мудрый мой воин, — сказал я и посмотрел на него с зловещей радостью, и, похоже, она ему была милее любого другого подарка. — Как тебя зовут?
— Ачунчуй, о сияние мудрости, — чинно ответил он.
Я кивнул.
— Я буду звать этот удар «шлепок Ачунчуя».
Дикое лицо воина озарилось счастьем. Остальные восторженно завистливо зароптали.
— А ты, — обратился я к юноше с горящими глазами, — готовься вспороть живот проклятого Уурвада и занять его место.
От восторга молодой жрец, казалось, готов был вот-вот рухнуть в обморок.
— Ладно, я пошел, — кивнул я воинам и выскользнул из комнаты, утаскивая с собой обалдевшую Зульгарау.
— Я хочу посмотреть ваши селения, — сказал я ей, на полном ходу проскакивая мимо очередной ниши, но, похоже, затрещина и «шлепок Ачунчуя» выбили из нее всю страсть.
— Как хочет сияющая мудрость… — пролепетала бедная овечка.
Я снова накинул платок на лицо, и мы спокойно прошли мимо стражи, стоявшей на входе в казарму.
Тропинка, ведущая к селению, была обставлена со всех сторон грубо обтесанными столбами — приглядевшись, я с удивлением понял, что они изображают какие-то фигуры.
Да, видимо Уурвад был прав, когда сказал, что в Кинхаунте не осталось мастеров, способных повторить древнее искусство.