Апельсины решила не покупать, все-таки цитрусовые… Тридцать первого утром долго валялась в постели, смотрела по телевизору старые фильмы и чем дальше, тем больше ей нравилась мысль встретить праздник дома. А то в последние годы все знакомые обсуждали новогодние телепрограммы, а она никак не могла принять участия в этих беседах. Пришлось даже наврать, что тетушка терпеть не может телевизора, она, мол, так изысканна и старомодна, что не может выносить телевизионную пошлость. Ей вообще пришлось столько придумать о тетушке, что у той сложилась даже целая биография. Ленинградская блокада, потом ее, умирающую, нашел какой-то военный, приехавший к жене с фронта, а жена уже умерла с голоду, и он не смог оставить умирающую соседку… Все продукты, которые привез жене, он отдал ей, и она выжила, а потом он опять приехал, и у них начался роман, он женился на ней, а в сорок девятом их обоих арестовали. Она выжила, а он погиб в лагерях, и тетушка всю жизнь любила только его…
— Да, эти женщины умели любить, — вздыхали коллеги, утирая слезы. Самое смешное, что она сама поверила в существование тетушки— аристократки, сроднилась с нею, еще бы, ведь тетушка была плодом ее собственной фантазии. Однажды она даже поймала себя на том, что стоит у прилавка и думает: а не купить ли тетушке вот этот теплый платок? Он такой большой, уютный, а в Питере зимой так промозгло…
Но в семь вечера ею вдруг овладела такая тоска, такое отчаяние, что она оделась и помчалась на вокзал. Встала в очередь за билетами, но когда до окошка кассы оставалось совсем немного, ее вдруг зазнобило, она закашлялась до слез. Я заболеваю! Куда ж ехать в Питер, где даже голову негде преклонить? С ума я, что ли, сошла? И она вышла из очереди.
— Женщина, вы стоять будете? — крикнул кто-то ей вслед, она только рукой махнула, ее душил кашель. Все решилось само собой! Никакого новогоднего чуда, просто грипп! А уж с гриппом, понятное дело, надо сидеть дома, даже не сидеть, а лежать. Мысль о теплой постели была отрадной. Она добралась до дома, купив по дороге каких-то таблеток, наглоталась их и легла в постель. Уснула мгновенно. А проснулась в половине двенадцатого, прислушалась к себе и с изумлением поняла, что чувствует себя совершенно здоровой. Ни кашля, ни температуры, ни озноба. Неужто так подействовали какие-то таблетки? Или это было нервное? В подкорке сидела мысль, что ехать нельзя, вот организм и придумал ей грипп, как она придумала тетушку Ангелину Игнатьевну! Да, интересно! Ну что ж, такое надо отпраздновать! Она встала, надела новые трусики, лифчик и колготки. Говорят, в Новый год надо надевать три новые вещи. Посмотрела телевизор, выпила вина, поела и опять завалилась спать, вполне довольная жизнью. И решила, что утром будет спать сколько влезет! Но проснулась рано, съела грушу и подумала: как хорошо дома! Блаженно потягиваясь, включила телевизор и с наслаждением стала смотреть детский фильм, старую «Снежную королеву» с юной Прокловой. И вдруг в дверь позвонили. Она испугалась, словно застигнутая на месте преступления. Накинула халат и выскочила в прихожую. А может, затаиться, не открывать? Звонок повторился. Она прильнула к глазку. Никого не увидела.
— Кто там? — спросила на всякий случай.
— Откройте, пожалуйста! — раздался в ответ детский голос.
— Тебе кто нужен?
— Инга Григорьевна!
— Тут таких нет.
— Как нет? — голос прозвучал испуганно.
Майя открыла дверь. На площадке стояла девочка лет десяти. Пухленькая, веснушчатая, в красной шляпке и клетчатом пальто.
— Ты откуда, Красная Шапочка? — невольно улыбнулась Майя.
— Из Лахти.
— Лахти? Это, кажется, в Финляндии?
— Да, я приехала с папой! А где же мама?
— Какая мама? — поразилась Майя.
— Моя мама, Инга Григорьевна Сорочко. Она тут живет, вот адрес!
Девочка протянула ей бумажку. Адрес был Майин.
На лестнице дуло.
— Ты заходи, разберемся, — подбодрила она девочку, у той был испуганный вид.
— Меня зовут Василиса, а вас? Можно я сумку тут поставлю?
Сумка была объемистая.
— Давай сюда, она тяжелая?
— Да. Спасибо! А вас как зовут?
— Майя. Снимай пальто, Василиса! Ты есть хочешь?
— Нет, спасибо, мы с папой завтракали в самолете.
— А где же твой папа?
— Он уехал в Киев.
— Как уехал? — поразилась Майя.
— Он на самолет опаздывал, довез меня, сказал, чтобы я пожила три дня у мамы. — Глаза девочки наполнились слезами. — А мамы нет… Она раньше тут жила…
— Господи, что за кошмар! А как же он… твой папа… Он маму предупредил?
— Он сказал, что это будет новогодний сюрприз для мамы. Она откроет дверь, а на лестнице я…
Твой папа полный кретин, подумала Майя.
— Ну ничего, что-нибудь придумаем, поищем твою маму… А пока побудешь у меня.
— Правда?
— Правда, не выгоню же я тебя на мороз… Но папа… У него есть телефон? Он не мог успеть далеко уехать.
— Конечно! — обрадовалась Василиса. Она вытащила из кармашка мобильник. Набрала номер. — Выключено!
Таких отцов надо убивать! — подумала Майя.